Франческа Граната - Экспериментальная мода. Искусство перформанса, карнавал и гротескное тело

Должно было пройти время, чтобы люди стали воспринимать Ли как художника, как артиста перформанса, а не только как икону моды, потому что он начал свои эксперименты с различными образами в ночных клубах. Для него ночные клубы стали художественной галереей, поэтому он считал, что публика, которая там собирается, приходит, чтобы увидеть его. Всякий раз, когда Ли оказывался на публике, он устраивал перформанс. Выставка у д’Оффея была очень важным событием, потому что его выдернули из среды ночных клубов и привели в настоящую художественную галерею, и после этого к нему начали относиться более серьезно.

Ф. Г.: Насколько я знаю, в Нью-Йорке есть галереи, где он представлен (наряду с Фергюсом Гриром). Ли был хорошо известен на тамошней клубной сцене, но при этом в Нью-Йорке он не был иконой моды, как в Лондоне. Может быть, это означает, что в Нью-Йорке ему было легче заявить о себе как о художнике и артисте?

Н. Б.: Я думаю, это было абсолютно в их интересах, потому что они [нью-йоркские галеристы] продают фотографии Фергюса Грира, где изображен Ли, а люди хотят знать, что за всем этим стоит, их интересуют подробности жизни Ли. То есть я хочу сказать, что, покупая произведения искусства, они повышают их ценность.

Интервью с Джорджиной Годли

Я встретилась с Джорджиной Годли осенью 2008 года в лондонском офисе компании Higher and Higher, где она в то время занимала должность директора креативного развития. Годли рассказала о своей работе модельера в 1980‐е годы, сверяясь с собственной подборкой вырезок из старых газет и журналов.

Джорджина Годли (далее – Дж. Г.): Полагаю, вас интересует коллекция Bump and Lump?

Франческа Граната (далее – Ф. Г.): Пожалуй, в первую очередь она. Из прессы мне удалось узнать о ней больше, чем о какой-либо другой, так что об этой коллекции я имею более ясное представление. Что касается некоторых других коллекций, то мне было очень нелегко понять, к какой из них относятся те или иные попавшие в мое поле зрения предметы.

Дж. Г.: Если хотите, во время разговора можно полистать альбом с иллюстрациями. Это Crolla. Совместное предприятие, которое образовалось в 1981 году; и это важно иметь в виду, чтобы не вырвать из контекста то, о чем мы будем говорить. Мне было интересно, почему в нашей электронной переписке вы затронули тему феминизма. Сотрудничество [с Crolla] во многом было путешествием в мир сексуальности, поскольку оно связано с рождением денди. Меня тогда очень интересовала игра с [гендерными] ролями, потому что женщины стремились стать невидимками в сексуальном плане, а мужчины, напротив, выставляли себя напоказ. Это было очень интересное время. А кроме того, ощущался невероятный кросс-культурный интерес, особенно в Лондоне. Очень сильно давало о себе знать присутствие арабской культуры. Происходило смешение культур. Каждый использовал [в работе] этнические материалы. Эту работу невозможно по-настоящему оценить, не имея настоящего представления о том, насколько радикальной она была. Когда каждый был одет в неструктурированный костюм элегантного бежевого цвета или во что-то наподобие. Так что все это выглядело в каком-то смысле вызывающе.

Ф. Г.: В то время у вас был свой магазин?

Дж. Г.: Да, на Довер-стрит. И это тоже была своего рода игра в истеблишмент – мы построили здание, чтобы затем выбить из-под него фундамент. Это было место культурных и этнических столкновений, рубрикатор правильного и неправильного. В каком-то смысле я стала жертвой успеха. И вот почему: с помощью одежды мы создавали образ-манифест, политический и социальный; а поскольку он вышел удачным, все больше людей хотело того же. Мы добились того, что бренд обрел собственную идентичность, и тогда я поняла, что должна уйти. И мы разделили компанию. В то время на пике моды были бессистемные черные разводы и полосы. Опять же, это был Ямамото, это были густые брови, это была спортивная одежда. Так что, создавая нечто подчеркнуто женственное, вы уже решались на радикальный шаг. Необычный, экстраординарный.

Ф. Г.: Crolla выпускала и мужскую и женскую одежду?

Дж. Г.: Мужскую. Когда дело касалось мужской одежды, цветочный рисунок вообще не рассматривался. Вся атмосфера моды была полна черноты: повсюду огромные балахоны из черного нейлона, бесформенные, бесструктурные, девушки в тяжеленных башмаках Dr. Martens. Если у тебя есть что-то из этого, значит, ты держишь руку на пульсе. Это все равно что уйти в отрыв.

Ф. Г.: Как было воспринято то, что сделали вы? С одобрением?

Дж. Г.: Да, и в критическом, и в коммерческом плане. Многие из созданных нами визуальных образов были заимствованы поп-культурой.

А это вещи из первой коллекции, которую я выпустила после того, как распрощалась с компанией Crolla. Властителем дум стал Алайя, одержимость мыслями о фигуре витала в воздухе. И моя новая коллекция стала ответом на эту маниакальную одержимость. Что касается даты, то это наверняка 1985 год. Она называлась Body and Soul («Тело и душа») (весна – лето 1986. – Прим. Ф. Г. ) и предшествовала коллекции Bump and Lump, так что ее показ должен был состояться в сентябре 1985 года.

Ф. Г.: Я читала, что коллекция Body and Soul также вращалась вокруг темы познания тела и исследования некоторых его частей – позвоночника, спинного мозга.

Дж. Г.: Эта модель ( указывает на фотографию из своего архива ) была целиком выполнена из резины – то есть из того же материала, который используют, чтобы защитить постель, когда кто-то страдает недержанием. Это очень необычная резина, медицинская. И [эта модель], совершенно точно, появилась чуть раньше, чем коллекция Body and Soul. Видимо, предназначалась для сезона осень – зима 1985/86. Тогда у меня не было полноценной коллекции, только несколько отдельных вещей. Вот эта ( показывает другую фотографию ), из бархата, была простегана вручную – рисунок имитировал мускулы; а эта сшита из тонкого шелкового трикотажа. Каждая модель вела себя таким образом, что на теле проявлялось подобие анатомического рисунка. Я тщательно проработала детали на манекене, добиваясь, чтобы крой подчеркивал этот рисунок. Была еще одна вещь, очень странная: мужская спереди и женская сзади. Хотя, если не всматриваться, она и спереди выглядела как юбка. Но затем… <���…> У этих картинок есть одна особенность: во многих случаях к одежде приложил руку стилист. Это не моя интерпретация.

Например, это платье – сейчас оно хранится в музее Виктории и Альберта (и там атрибутировано как предмет из коллекции Body and Soul. – Прим. Ф. Г. ) – тоже сшито из шелкового джерси, но уже после выпуска той (мини-)коллекции. Для коллекции Body and Soul я создала серию длинных, струящихся до самого пола платьев. Если вы представите, как жидкость льется на ягодицы и стекает с них вниз, вы поймете, откуда взялся мой замысел. Я пыталась передать эту текучесть, изобразить непрерывный поток. Это были платья-футляры, которые можно было надевать прямо на тело или носить с объемным, подчеркивающим формы нижним бельем, так что это первая коллекция, в которой одежда подчинялась линиям тела. А затем я стала делать очень простые вещи и придавать им форму с помощью специального нижнего белья [имеется в виду коллекция Bump and Lump].