Наталья Михайлова - Барков

«Петр Третий, дабы скрыть от Граф[ини] Елиз[аветы] Романовны, что он в сию ночь будет веселиться с новопривозною (Еленой Степановной Чогловой, впоследствии княгиней Куракиной), сказал при ней Волкову, что имеет с ним сию ночь препроводить в исполнении известного им важного дела в разсуждении благоустройства Государства. Ночь пришла. Государь пошел веселиться с Княгиней Куракиной, сказав Волкову, чтобы он к завтрему какое знатное узаконение написал, и был заперт в пустую комнату с датской собакою. Волков, не зная ни причины, ни намерения Государскаго, не знал о чем писать, а писать надобно. Но как он был человек догадливый, то вспомнил нередкия вытвержения Государю от Графа Романа Ларионовича Воронцова о вольности дворянства, седши написал манифест о сем. По утру его из заключения выпустили, и манифест был Государем апробирован и обнародован» [126] О повреждении нравов в России князя Щербатова и Путешествие А. Радищева. Факсимильное издание. М., 1984. С. 77–78. .

Конечно, анекдот, как уже сказано, исторически недостоверен [127] См.: Искюль С. Н. Год 1762. Документальная хроника. С. 67; Мыльников А. С. Петр III. Повествование в документах и версиях. М., 2009. С. 139. . Не случайно Пушкин в заметке о дворянстве писал: «Pierre III — истинная причина дворянской грамоты» (VIII, 104). Но, как нам кажется, анекдот этот не случаен в том смысле, что по-своему отражает историческую реальность — не в государственном, а в исключительно частном плане: по-видимому, у Петра III в самом деле было широкое сердце. Ну а насколько это могло вызвать сочувствие Баркова, кто знает. Да и знал ли Барков о сердечных увлечениях своего государя?

Нам остается только гадать, как воспринял Барков известие о «добровольном» отречении Петра III от престола, его скоропостижную смерть «от геморроидальных колик». Был ли Барков в веренице людей, пришедших проститься с ним в собор Александро-Невского монастыря, видел ли мертвого императора в гробу, с почерневшим лицом, обряженного в прусский мундир.

Вряд ли Баркову было известно, что Петр III намеревался навести порядок в Академии наук, где служил Барков и где его не все устраивало. Однажды император сказал своему воспитателю, академику Я. Я. Штелину:

«Штелин! Я очень хорошо знаю, что в вашу Академию наук закралось много злоупотреблений и беспорядков. Ты видишь, что я занят теперь более важными делами, но как только с ними управляюсь, уничтожу все беспорядки и поставлю ее на лучшую ногу» [129] Записки Штелина о Петре Третьем, Императоре Всероссийском. В кн.: Мыльников А. С. Петр III. Повествование в документах и версиях. С. 403. .

Император не успел осуществить свое благое намерение. Он многого не успел. 186 дней царствования Петра III подошли к концу. Баркову же предстояло увидеть начало царствования Екатерины II, жить в славное время екатерининских орлов.

В 1763 году в Петербурге в типографии при Императорской Академии наук была напечатана книга «Квинта Горация Флакка Сатиры, или Беседы с примечаниями, с латинского языка переложенныя российскими стихами Академии наук переводчиком Иваном Барковым». Переводчик посвятил свой труд одному из самых влиятельных людей в Российской империи:

«Его Сиятельству, графу Григорию Григорьевичу Орлову, Ея Императорскаго Величества генерал-адъютанту, действительному камергеру, канцелярии опекунства иностранных дел президенту, и орденов святого Александра и святыя Анны Кавалеру, милостивому государю нижайшее приношение» [130] Сочинения и переводы И. С. Баркова. СПб., 1872. С. 34. .

Григорий Орлов — один из пятерых братьев Орловых (еще четверо Орловых умерли во младенчестве). Выпускник Петербургского сухопутного кадетского корпуса, он, будучи двумя годами моложе Баркова, принимал участие в Семилетней войне, особенно отличился в сражении под Цорндорфом: трижды был ранен, но остался в строю. Орлов — настоящий богатырь, сильный и смелый. И еще — огромного роста красавец, приветливый и общительный. К тому же — замечательный танцор, щеголь и, конечно же, любимец женщин. В Петербурге он пользовался неизменным успехом у дам. По свидетельству знавшего его А. Т. Болотова, Орлов «имел во всем характере своем столь много хорошего и привлекательного, что нельзя было его никому не любить».

Орлова обожали гвардейцы. Его бесшабашная удаль и молодечество вызывали восхищение. Участник шумных пирушек, драк и рискованных приключений, Орлов всегда оставался победителем. Он не привык отступать перед препятствиями. Будучи адъютантом генерал-фельдцехмейстера (начальника артиллерии) графа П. И. Шувалова, Орлов «ублудил» любовницу своего начальника красавицу Елену Куракину. (NB: «ублудил» — слово Пушкина, который в одном из писем сообщал, что его беспутный братец Левушка «ублудил жену полкового командира».) Для Орлова это было романтическое приключение, сопряженное с препятствиями, опасностью расправы со стороны разгневанного генерала. Весь Петербург обсуждал эту любовную связь. Бравым адъютантом заинтересовалась великая княгиня Екатерина Алексеевна. Весной 1762 года у них родился сын, нареченный Алексеем Григорьевичем и получивший впоследствии титул графа и фамилию Бобринский.

Григорий Орлов и брат его Алексей Орлов, гвардеец, человек во многих отношениях замечательный (он тоже был красавцем, силачом и драчуном) стали главными заговорщиками во время дворцового переворота 1762 года. Благодаря Григорию Орлову гвардия возвела на престол Екатерину II. Заговорщики были осыпаны всевозможными милостями и награждениями. Все пятеро братьев Орловых получили графский титул, высокие чины. Григорий Орлов, первый вельможа в государстве, мог подняться и на самую высокую ступень, но Екатерине II дали понять, что Российской империей может править императрица, но не может мадам Орлова.

Участвуя в государственной деятельности, Григорий Орлов вместе с тем отличался артистизмом. Сегодня сказали бы, что в нем было развито игровое начало. А. Т. Болотов вспомнил, как в 1759 году Орлов был среди «первейших заводчиков» к тому, чтобы затеять благородный театр, поставить на любительской сцене трагедию Ломоносова «Демофонт». Жаль, конечно, что эта затея не осуществилась. В 1766 году Орлов принял участие в костюмированном празднике — карусели, где в «присутствии самой Минервы» картинно гарцевал на коне в доспехах римского легионера: