Наталья Михайлова - Барков

В трагедии Сумарокова соперники Синав и Трувор обнажают мечи. В трагедии Баркова соперники Дурносов и Фарнос с не меньшей патетикой обнажают срамные места. А далее и Миликриса поднимает свой подол и заголяется. Но увы, Дурносов, столь страстно ее желавший, ни к чему хорошему не способен. Фарнос подло всучил ему не ту помаду и таким образом его обезоружил. Фарнос между тем скончался (за сценой, разумеется), и скончался не столько от любви, сколько от поноса и вынужденного воздержания. Об этом Миликрисе сообщает его друг Щелкопер.

Отец Миликрисы

(в тексте названо его имя, с нашей точки зрения, неудобное для печати. — Н. М. )

Миликриса

Заключающий трагедию монолог Миликрисы пародийно перекликается с заключительным монологом Синава. Оба героя, не желая жить, призывают на себя кару небесную. При этом Барков включает в монолог Миликрисы прямую цитату из монолога героя Сумарокова Синава: «Рази, губи…»

Как реагировал Сумароков на трагедию Баркова, поистине «убойно» пародирующую его замечательное сочинение? Сумароков, как известно, писал не только трагедии, но и комедии. В его комедии «Ядовитый» появился персонаж с говорящим именем Герострат, в котором сатирически представлен Барков:

« Клитандр.

А вы, сударь, Пиит?

Герострат.

Как же не так, когда я автор Сатир, Комедий и Пародий. Комедии мои на кабаках читаются; Трагические сцены, представляемыя при дворе, я во сквернословие и в ругательство автора превращаю, а Сатиры мои прибиваются на заборах» [342] Там же. Ч. V. М., 1781. С. 187. .

Барков писал и эпиграммы. Сохранились две эпиграммы неизвестных авторов, адресованные Сумарокову в то время, когда он был директором первого русского публичного театра:

Барков вполне мог эти эпиграммы сочинить.

Перепалка по поводу «Синава и Трувора» — и в эпиграмме Сумарокова «На сочинение Трагедии Дураков» (то есть трагедии «Дурносов и Фарнос»):

Нельзя не отметить, что эпиграмма Сумарокова на Баркова комплиментарна: он представлен не только пьяницей, злодеем, неблагодарным (вспомним анекдот о том, как Сумароков подносил Баркову водки), предателем (как же — ему водки, а он как?), автором злых сатир и бесчестных стихов, но и знатоком латинского языка и российской грамоты и вообще студентом с «изрядным знанием… наук словесных». И еще обратим внимание на словосочетание «язвительный злодей». Не напоминает ли оно стих, адресованный Пушкиным «счастливому Вяземскому»: «Язвительный поэт, остряк замысловатый» (II, 85)?

Одним словом, Сумароков, по-видимому, действительно, как сказано в анекдоте, записанным Пушкиным, «очень уважал Баркова, как ученого и острого критика» (VIII, 76). Что же делать, если они оказались по разные стороны баррикады?

Противостояние Сумарокова и Баркова определялось разными литературными и, можно сказать, идеологическими и морально-этическими взглядами.

Сумароков — сторонник просвещенной монархии, в которой и монархами, и подданными свято соблюдаются законы. Он противник тиранства — и не только монархов, но и их подданных, не только государственных, но и частных лиц (и подьячие, это крапивное семя, могут тиранить людей). Сумароков свято чтил добродетель и ненавидел порок. Барков — автор оды на день рождения Петра III, и мысли, и чувства которой предопределены самим жанром дежурной торжественной оды, обращенной к венценосному герою. Что на самом деле думал Барков о монархии и монархах, нам неведомо. Барков — сочинитель срамных стихов; его любовная лирика нам практически неизвестна (в отличие от любовной лирики Сумарокова, весьма и весьма популярной). Барков — переводчик Горация и Федра. (Впрочем, заметим, что, отбирая басни Федра для перевода, он, по своему собственному признанию, от иных отказался по соображениям нравственности.) И вообще: дворянин Сумароков, обладатель высоких и военных, и гражданских чинов, — и Барков, сын священника, всего лишь служащий Академии наук. Вот как представлен Сумароков на титульном листе собрания его сочинений, изданном после его кончины Н. И. Новиковым:

«Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе покойнаго Действительного Статскаго Советника, Ордена Св. Анны Кавалера и Лейпцигскаго Ученаго Собрания Члена, Александра Петровича Сумарокова».

Сумароков, будучи на военной службе, достиг чина бригадира. После трудов по управлению Российским театром он был уволен из директоров с сохранением жалованья, и уже не служа более, продолжал числиться сначала по военному, а потом по статскому ведомствам. А как Барков был представлен на титульных листах изданий, где стояло его имя: всего лишь Академии наук переводчик. Правда, оба они умерли в нищете, и где они похоронены, неизвестно. Вернее, известно, что Сумароков похоронен в Москве, на кладбище Донского монастыря, но могила его давно затерялась. Что же касается характеров, то и характерами они не сходствовали: Барков озорничал, а Сумароков злобствовал. Сумароков, лицо которого было обезображено оспой, был щеголем; Барков, хоть и был моложе его на целых 15 лет, щегольством, насколько нам известно, не отличался.