Паскаль Казанова - Мировая республика литературы

Между 1820 и 1920 годами в Европе появятся националистические движения и произойдет то, что Бенедикт Андерсон назовет «филологически — лексикографической революцией». Теории Гердера, появившиеся в конце XVIII столетия и очень быстро распространившиеся по всей Европе благодаря откровенно выраженному противостоянию французскому господству, послужили тем толчком, который резко расширил литературное пространство. С этого времени оно стало занимать всю Европу. Гердер предложил не новый, подходящий Германии метод борьбы с французской гегемонией, он создал теоретическую доктрину, которая позволяла целой группе политически зависимых стран выработать собственный метод борьбы за свою независимость. Установив нерасторжимую связь между национальностью и языком, Гердер тем самым дал возможность каждому из народов, пока еще не признанному самостоятельным ни политически, ни культурно, добиваться политического и литературного равенства с другими народами.

Влияние исторической и литературной французской модели, а также и философии истории, которую неявно, но совершенно очевидно распространяла французская культура, было так велико, что Гердер был вынужден искать совершенно оригинальную точку зрения, которая помогла бы ему подготовить концептуально новый теоретический материал. В 1774 году он создает «Иную философию истории, способствующую воспитанию человечности», военную машину против вольтеровской философии и его убежденности в превосходстве «просвещенной» эпохи классицизма над всеми остальными периодами истории. Гердер, напротив, настаивает на равенстве всех эпох прошлого, в том числе и эпохи Средневековья [140] Хаген Шульце отмечает важные культурные последствия увлечения Германией XIX века историей Средних веков, в частности, обогащение архитектуры неоготическим стилем, «немцы были убеждены, что этот стиль был истинно немецким, и поэтому необходимо к нему «вернуться». État et Nation dans l’Histoire de l’Europe. Paris, 1996, c. 198–199. , утверждая, что каждая эпоха, каждый народ обладает своими особенностями и должен быть судим по своим собственным законам, а значит, каждая культура по — своему ценна и занимает свое собственное место, независимое от остальных. В 1773 году вместе с Гете и Мозером Гердер публикует работу «О немецком характере и искусстве», направленную против «французского вкуса». Авторов восхищают народные песни, Оссиан и Шекспир как воплощение естественности и мощи в литературе. Но вместе с тем каждое из перечисленных литературных явлений народ, шотландская традиция, не имеющая ничего общего с греко — римской античностью и писатель — англичанин еще и оружие против аристократического и вненационального универсализма французов. Гердер выбирает как образец «подлинную и народную» поэзию, не совместимую с «искусственностью и украшательством», ценимыми во французской литературе. Общие очертания новой формирующейся структуры международного литературного мира позволяют понять, почему немцы всегда опираются на Англию и ее самый главный и неоспоримый капитал — Шекспира. Расстановка сил такова, что два полюса оппозиции могуществу французов ищут поддержки друг у друга. Немецкие романтики поднимут на щит Шекспира, после чего и англичане вновь заговорят о нем как о своем самом главном достоянии.

Гердер тоже ищет объяснения, почему в Германии нет литературы, которая была бы повсеместно признана. И находит его: любой народ похож на живой организм, его «гений» должен развиться, Германия же пока еще не достигла зрелости. Его призыв вернуться к «народному» языку, по существу, совершенно новый, до него неведомый, способ накопления литературного багажа. Предложенная Гердером концепция по- настоящему «революционна», она позволяет Германии, несмотря на «опоздание», соперничать с другими на литературной арене. Признав все страны и все народы «существующими» и изначально равными, благодаря «народной традиции», которая лежит в основе культуры каждой нации и в дальнейшем исторически развивается; признав «душу» или «гений» народа источником плодотворной художественной деятельности, Гердер опрокинул, и надолго, всю литературную иерархию, уничтожив все преимущества, считавшиеся до него неоспоримыми и составлявшими достояние литературной «аристократии».

Новые определения языка — «зеркало народа»; и литературы — «язык — источник и содержание литературы» («Фрагменты», 1767), прямо противоположны проповедуемой французами аристократичности, они в корне меняют условия существования литературы, меняют правила международной литературной игры. Новый подход к литературе предполагает, что сам народ является и производителем, и хранителем литературы, поэтому «величие» литературы определяется значимостью в ней или «подлинностью» народных традиций. Изобретение нового до той поры неведомого в литературном мире критерия законного существования литературы тесно свяжет литературу с политикой: все «малые» нации Европы, получив «грамоту на дворянство», благодаря народности, смогут претендовать на независимое существование как политическое, так и литературное.

В Германии Гердер стал центральной фигурой. Его идеи глубоко повлияли на писателей — романтиков. Они восприняли его философию истории, его интерес к Средневековью, к Востоку, к языку, любовь к сравнительному изучению литератур разных стран и точно так же, как он, стали считать поэзию главным средством воспитания нации. Гельдерлин, Жан Поль, Новалис, братья Шлегели, Шеллинг, Гегель, Шлейермахер, Гумбольдт — все внимательно читали Гердера. Даже понятие «романтический» в качестве синонима «новый, современный» и противопоставление его «классическому», то есть «старому, древнему» мы находим у Гердера. Таким образом, он обосновывал «современность» немцев, которые боролись против культурной гегемонии французов. Начиная с Мозера и Гердера в Германии начали упрекать французов за поверхностность, фривольность, аморальность и хвалить немцев за основательность, честность, верность [141] J. Jurt. Цит. произв., с. 12. .

Что касается остальной Европы, то, наверное, правильнее будет говорить об «эффекте Гердера», то есть о каких — то реальных следствиях его ключевых идей, но не о изучении и усвоении его теоретического и идеологического наследства. «Идеи к философии истории человечества» (1784–1791), безусловно, самая известная работа Гердера, имела после своей публикации огромный успех в Венгрии, где ее читали по — немецки [142] P. Pénisson. Johann Gottfried Herder. La Raison dans les peuples. Paris, 1992, c. 200. . Известно, что коротенькая главка, посвященная в этой книге славянам, превратила Гердера в «главу хорватского гуманизма», «первого защитника славян» [143] Там же, с. 201. . Главное, что позаимствовали у Гердера и повторяли на все лады венгры, румыны, поляки, чехи, сербы, хорваты, было то, что каждый народ должен писать на своем родном языке. В России Гердера узнали благодаря переводу на французский язык, сделанному Кине. Несказанно велико было идеологическое влияние Гердера в конце XIX века. В Соединенных Штатах Джордж Банкрофт, один из пятнадцати американских студентов, учившихся в Геттингене учеников Гердера, создал американский вариант гердерианства: «Литература нации — национальна [144] Цитируется по Р Pénisson , с. 204–205. , — пишет Банкрофт, — каждая нация несет в себе свой уровень совершенства, не нуждающийся ни в каком сравнении с другими».