Дебора Лаптон - Жирные

Исследователи стали использовать этот подход, чтобы выявить микрополитику ассамбляжей, в которые встроены эти стихийные формы телесности, делая акцент не только на дискурсивных, но и на материальных аспектах ассамбляжей. Недавние исследования были посвящены социоматериальным аспектам голодания (self-starvation) [LaMarre, Rice, 2017; LaMarre, Rice, Jankowski, 2017; Norman, Moola, 2017], проживания своей тучности [Fox et al., 2018; Norman, Moola, 2017], отношения к бариатрической хирургии [Whitesel, Shuman, 2016], образов тучных тел в популярных СМИ [Kyrölä, 2016] и альтернативной политики тела/еды [Lupton, 2018]. Важная особенность этого подхода – внимание к жизненной и физиологической энергии как части агентных способностей этих ассамбляжей [Ibid.]. Этот подход описывается как теория «становления тела», поскольку он стремится привлечь внимание к динамике и изменчивости телесности и освоить этику разнообразия и сложности телесного опыта [LaMarre, Rice, Jankowski, 2017]. Барад [Barad, 2003] обращает внимание на то, как работают границы между явлениями, подразумевающие выбор в пользу исключения или включения. Непрерывные и динамичные практики проведения различий (в том числе дискурсивные практики, определяющие границы того, что может быть сказано) являются частью агентности (agency): «Агентность – это не устойчивая характеристика (attribute), а непрерывная реконфигурация мира» [Ibid., p. 818]. Использование подобного подхода дает любому исследователю право «высказываться» о тучной телесности и политике тучности независимо от размеров его/ее тела или идентичности, работать над обнаружением и опровержением социокультурных заблуждений, из-за которых тучные люди продолжают подвергаться угнетению и шельмованию, а также над выявлением и активизацией агентных способностей, которые помогают разрушать подобные негативные смыслы и практики.

В заключение – несколько подытоживающих замечаний о том, как люди сопротивляются доминирующим императивам, проистекающим из дискурса борьбы с ожирением, а также о том, можно ли сказать, что этот дискурс начал постепенно утрачивать свое влияние, и об основных сквозных темах в затронутых в этой книге обсуждениях телесности, Я и власти медицины в современных западных обществах.

Фукианские работы о биовласти и правительности подвергаются критике за то, что индивиды в них, как правило, рассматриваются как объекты манипуляций со стороны императивов доминирующих институтов, таких как медицина, здравоохранение и массмедиа. Однако в контексте проблемы контроля над весом становится понятно (хотя бы на примере огромного числа людей, считающихся в западных странах «ожиревшими» или «с избыточным весом»), что люди далеко не всегда подчиняются этим императивам. К большому огорчению представителей здравоохранения и медицины, направляющих свои усилия на контроль над весом у населения, множество людей откровенно сопротивляются их рекомендациям по поводу изменения образа жизни, несмотря на лавину предупреждений на экспертных и популярных площадках обо всех рисках, связанных с избыточным весом и ожирением. Хотя люди с готовностью воспроизводят доминирующие дискурсы о здоровом питании и регулярных физических упражнениях, необходимых для контроля над весом и сохранения здоровья, они при этом очень часто не следуют этим советам на практике. Это примеры того, что Уокердайн [Walkerdine, 2009, p. 205] описывает как «молчаливого Другого по отношению к субъекту биовласти» – сопротивляющийся субъект, «тела, которые отказываются регулировать себя».

Что движет этим сопротивлением? Нельзя сказать, что это происходит из-за банальной нехватки информации, как часто предполагают исследователи в области здравоохранения. Продвижение идеи «эпидемии ожирения» и соответствующие здравоохранительные кампании были настолько назойливыми, что вряд ли хоть кто-то остался в неведении об их призывах снижать вес. Множество людей принимают альтернативное решение или, вполне возможно, активно сопротивляются этим экспертным дискурсам. Возможно, они придерживаются точки зрения, в корне отличающейся от позиции медицины и здравоохранения; или у них другие интересы и ценности, не совпадающие с буржуазным идеалом саморегулирующегося субъекта, стремящегося к здоровью и долголетию. Возможно, им сильно не нравится, что государственные органы и медицинские работники учат их, какой образ жизни им следует вести, и ограничивают их свободу делать то, что им нравится.

Некоторым людям просто больше нравится быть тучными, а не худыми. Тучное тело – это крупное тело, оно придает тучному человеку солидности, внушительности. Некоторые тучные мужчины говорят об ощущении своей значимости, власти благодаря очень крупному телу, которое занимает большое физическое пространство и сразу привлекает к себе внимание, например, так обстоит дело в черной рэп-культуре. В культурном контексте, где небольшое худощавое мужское тело воспринимается как женственное, лишенное традиционной мужской силы, про тучное мужское тело, по крайней мере, можно сказать, что оно большое и мощное. Некоторые тучные женщины также отмечали, что тучность делает их заметными и придает им ощущение своей силы на рабочем месте, равноценное мужскому ощущению телесной мощи и власти [Bell, McNaughton, 2007; Tischner, Malson, 2008; Tischner, 2011].

Как было показано в предыдущей главе, фэт-активисты в высшей степени активно и яростно сопротивляются доминирующим смыслам, сложившимся вокруг тучности, а также любому намеку на то, что им следовало бы похудеть. Так что понятие «жирный ублюдок», используемое мужчинами из британского рабочего класса, вполне может быть формой сопротивления ограничивающим императивам дискурса борьбы с ожирением – в том случае, когда оно является выражением гордости, а не стыда, и обозначает принадлежность к группе людей с таким же типом телесности. Представления о том, что «все мы разные», ИМТ всего лишь цифра, а люди должны сами решать, избыточный ли у них вес, исходя из своих субъективных ощущений и специфики своего телесного типа [Monaghan, 2007; Evans, Colls, 2009; Ristovski-Slijepcevic et al., 2010], могут быть способом сопротивления нормализирующим императивам медицинского просвещения и популярных СМИ, пропагандирующих идею зависимости здоровья от веса тела.

Эмоциональная реакция – еще один важный аспект того, как люди воспринимают регулятивные практики биовласти. Эмоции могут побуждать людей подчиняться доминирующим дискурсам об ожирении: страх выглядеть непривлекательно, страх стигматизации, насмешек и отвращения со стороны окружающих, страх заболеть и умереть в раннем возрасте или же, наоборот, удовольствие и гордость за достигнутый результат – похудение и обретение дисциплинированного стройного тела. Как я уже показывала, здравоохранительные кампании постоянно пытаются вызывать у людей подобные эмоциональные реакции, чтобы убедить их придерживаться стратегий контроля над весом. Но эмоциональный отклик является ключевым и для сопротивления биопедагогике. Например, в школьном контексте – это скука, порождаемая очередной попыткой преподать старую науку о пользе упражнений и здорового питания, или же чувство унижения из-за публичных измерений или проверки содержимого коробки для ланча [Evans et al., 2008; Evans, Colls, 2009; Leahy, 2009].