Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

Итак, в целом составляется очень большой тур по Европе, сравнимый, быть может, с аналогичными путешествиями немцев, пруссаков, австрийцев, шведов, но более протяженный, систематичный и амбициозный. Географическое положение России, без сомнения, побуждает путешественников к очень широкому охвату стран и городов: им ведь приходится пересекать всю Европу, а это само по себе увеличивает число самостоятельных целей посещения. Одновременно растет и тематическое разнообразие: молодые русские в конце XVIII века призваны открывать для себя такую Европу, которая, по-видимому, представлена – по меньшей мере потенциально – во всей ее мыслимой широте и богатстве. Можно сказать, что русские аристократы стремятся показать своим детям всю Европу, всю европейскую цивилизацию.

Длительность путешествия как такового могла составлять от полутора до трех лет, а иногда и больше; сложившаяся норма тяготеет к двум – двум с половиной годам. Почти всегда путешествие сочетали с пребыванием в престижном университете или школе, которое чаще всего продолжалось два-три года, в редких случаях дольше. Иногда гости из России учились в нескольких учебных заведениях, но смена университета обычно была обусловлена случайностями, подстерегавшими их уже на месте: русские за границей еще не чувствовали себя настолько свободно, чтобы заранее планировать образование в нескольких учебных заведениях. В то же время ничто не мешало молодым людям продолжать слушать учебные курсы или брать уроки в любом европейском городе, через который пролегал маршрут их путешествия; во всяком случае, это относилось к тем областям знания, которые носили практический характер и вместе с тем считались полезными для дворянина, – как, скажем, живые языки (в первую очередь французский и немецкий, иногда английский и итальянский: их часто учили и совершенствовали «на месте», в естественной среде), фехтование, верховая езда, геральдика… Такие остановки могли доводить общий срок пребывания за границей примерно до пяти лет, а иногда оно затягивалось еще больше.

Столь долгие путешествия требовали кропотливой и во многих случаях продолжительной организации. Иногда путешествия совершались под руководством родителей молодого человека. Такими были, например, образовательные путешествия двоих сыновей Н. П. Голицыной и П. М. Дашкова, отправившегося за границу вместе со своей матерью Екатериной Романовной. Иногда дело брали в свои руки сами молодые люди, уже достигшие взрослого возраста: так путешествовали А. С. Строганов, Н. Б. Юсупов, А. Б. Куракин. Однако в большинстве случаев готовить путешествие доверяли «профессионалам»: либо специально нанятым гувернерам, чья роль, впрочем, часто не совпадала с обязанностями обычного гувернера, о чем свидетельствовало само их название («руководитель», ментор»); либо другим квалифицированным педагогам; либо, наконец, действующим русским дипломатам. Даже вице-канцлер, хотя сам в прошлом был послом и путешественником, почти всегда присоединялся к мнению своего кузена Д. М. Голицына. Маршруты путешествий часто пролагались по наезженным дорогам; более того, их копировали из путеводителей или рассказов других путешественников. Проследить реальный генезис этих маршрутов в каждом отдельном случае – задача, по-видимому, неразрешимая для историка, однако иногда удается обнаружить прямые преемственные связи. Так, маршрут, вдохновивший А. Б. Куракина на путешествие по Италии, был найден в его бумагах: князь почти дословно извлек этот маршрут из вступления, которое французский астроном Жером Делаланд предпослал своей книге Путешествие француза в Италию , в то время пользовавшейся громкой известностью [1227].

Путешествия неизбежно оказывались очень дорогостоящими предприятиями, поскольку молодой человек, как правило, отправлялся в путь вместе с гувернером и одним-двумя слугами; кроме того, на месте ему приходилось дополнительно нанимать лакеев и прибегать к помощи других людей, чьи услуги требовали оплаты; к этим издержкам нужно было добавить также расходы на покупку или наем экипажей и лошадей, на стол и кров, иногда на частные уроки, на проводников по Италии, на приобретение книг и эстампов… Скажем, длившееся два с половиной года путешествие Михаила Петровича Голицына, о котором мы располагаем подробными финансовыми отчетами благодаря письмам Геккеля, обошлось примерно в 120 000 французских ливров, или 30 000 рублей по тогдашнему обменному курсу, иначе говоря – в 4000 ливров (1000 рублей) в месяц: таким в России был в то время средний доход, приносимый огромным имением в 3000 (!) душ мужского пола.

Возраст юных путешественников мог заметно различаться: чаще всего им было от 14–15 лет до 21 года. Джон Локк, чья философия воспитания была очень популярна в России, в своих Мыслях о воспитании горячо рекомендовал путешествия за границу в качестве средства образования детей. Впрочем, вопреки тогдашним европейским обычаям, он считал, что возрастной диапазон от 16 лет до 21 года – наихудший для путешествия, ибо такие юноши уже считают себя слишком взрослыми, чтобы подчиняться чужому руководству, и в то же время еще недостаточно благоразумны, чтобы управлять собой самостоятельно [1228]. Русские семьи, однако, отправляли своих отпрысков в дорогу именно в этом опасном возрасте, хотя по возможности обеспечивали присутствие рядом с молодыми людьми гувернера. Исключения были сравнительно редки: в качестве примера можно привести письмо Романа Илларионовича Воронцова (написанное, видимо, в 1758 году), где он напоминает своему сыну Александру, почему отпустил его «так молода вояжировать»: «Я не в состоянии дать тебе гувернера, а надеюсь, что сам себе гувернер будешь»* [1229].

Как и в других странах Европы, ожидалось, что молодой человек сумеет продемонстрировать плоды полученного воспитания. Во время путешествия он должен был вести дневник – либо в виде писем, как то делали А. Б. Куракин, Михаил Петрович и Михаил Андреевич Голицыны, либо в виде путевого журнала, как Алексей Андреевич Голицын. Часто такой дневник вели и гувернеры, адресуя свои записи нанимателям: так, представляет известный интерес дневник Массне, в котором тот обнаруживает достаточно высокий уровень культурного и интеллектуального развития. Адресаты, со своей стороны, считают необходимым отзываться об авторах таких записей с более или менее заслуженной похвалой: «Я в срок и с большим удовольствием получил письма, которые вы, мой дорогой племянник, любезно послали мне из Лондона», – пишет в 1785 году А. М. Голицын Михаилу Андреевичу. «Я с интересом прочитал разумные заметки, сделанные вами во время ваших путешествий, рассказ о которых мне очень понравился, особенно в той части, что касается Англии […]» [1230]Подобного рода заметки, как и рекомендации гувернерам и молодым людям, призывающие вести дневник, встречаются в переписке того времени столь часто, что можно говорить о практически стандартных формулах. Таким образом, дневник становится средством контроля, находящимся в распоряжении старших, и одновременно аттестатом зрелости, чем-то вроде дипломного сочинения бакалавра или так называемого «шедевра» подмастерья. Скажем, А. М. Голицын высоко оценивает своего племянника Дмитрия, чьи письма, особенно посланные из Италии, в самом деле отличаются легким и искусным слогом: «Он описывает весьма порядочно и подробно все что он примечания достойного видел в городах ими произжающих»*. Поскольку, однако, для бывшего вице-канцлера характерно несколько скептическое настроение ума, он тут же задается вопросом, не обязана ли эта легкость слога прямому вмешательству гувернера Бернерда… [1231]Иные юнцы, не столь добросовестные и искусные, как Дмитрий, составляют описания своих путешествий халтурно, поглядывая в заблаговременно приобретенные книжки. Например, Михаил Андреевич переписывает отрывок из Путешествия в Италию Делаланда, стараясь создать впечатление, будто он читал Итальянское путешествие Шарля-Никола Кошена, чье мнение о Корреджо обсуждает Делаланд [1232].