Лоуренс Харрисон - Евреи, конфуцианцы и протестанты. Культурный капитал и конец мультикультурализма

Чем можно объяснить эту поразительную историческую перемену?

Возможно, сравнивать Латинскую Америку с таким исключительно динамичным и успешным обществом, как США, не вполне честно. Однако столь же поразительный контраст был обнаружен в исследовании, посвященном сравнению экономического развития Латинской Америки и Скандинавии на протяжении ста лет. Это исследование было проведено Межамериканским банком развития и озаглавлено «Расходящиеся пути» [221] Magnus Blomström and Patricio Meller, eds., Diverging Paths (Washington, D.C.: Inter-American Development Bank, 1991). . В нем почти не упоминается культура, а расхождение путей развития рассматривается как политический и институциональный по своей сущности феномен. Но если выбрать любой набор политических или институциональных аспектов и в связи с ним задаться вопросом, почему скандинавы избрали правильную дорогу, в то время как латиноамериканцы избрали ошибочную, ответ неизбежно будет тяготеть к указанию на фундаментальные культурные различия. Не будем забывать, что, как уже отмечалось в главе 2, три скандинавские страны — Дания, Норвегия и Швеция — наряду с Финляндией и Исландией являются мировыми чемпионами прогресса.

Итак, корни разнонаправленной эволюции США и Канады, с одной стороны, и Латинской Америки — с другой, уходят в глубину веков. Могут ли они быть объяснены тем, что страны в разной степени наделены природными ресурсами? По счастливому стечению обстоятельств США и Канаде достались большие площади пригодной для обработки земли, но то же самое можно сказать об Аргентине и Бразилии, которые, кстати, сегодня входят в число крупнейших мировых экспортеров соевых бобов. Нет и никакого явного преимущества в минеральных ресурсах. Канада и США выигрывают в обеспеченности судоходными водными путями, особенно благодаря системе Великих озер, а территория Мексики, центральноамериканских и андских стран более сильно изрезана горными хребтами.

В целом Канада и США, возможно, и наделены природными ресурсами несколько более щедро, но и Латинская Америка весьма богата ими. Даже если бы богатые природные ресурсы были необходимым условием быстрого развития — предположение, которое опровергается наличием успешных стран, бедных природными ресурсами, таких как Япония, Тайвань, Южная Корея, Швейцария и Израиль, — различия между Севером и Югом Западного полушария по этому параметру недостаточны, чтобы объяснить существующий разрыв. И этот разрыв, в конце концов, проявляется не только в экономическом развитии. Он примерно столь же велик и в том, что касается демократических институтов и социальной справедливости. Но, как демонстрирует пример Коста-Рики, стране не обязательно быть богатой, чтобы быть демократической [222] Объяснение демократической эволюции Коста-Рики см. в Lawrence Е. Harrison, Underdevelopment Is a State of Mind — The Latin American Case (Lanham, Md., and London: Center for International Affairs, Harvard University, and University Press of America, 1985), chap. 3. . Алексис де Токвиль приходит к справедливому выводу: «Природные условия не так сильно влияют на судьбы народов, как полагают некоторые» [223] Alexis de Tocqueville, Democracy in America (London: David Campbell Publishers/Everyman’s Library, 1994), pp. 320. [ Токвиль А. де. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992. С. 232.] .

Надо также рассмотреть и климат. В начале XX в. Эллсуорт Хантингтон, подобно Монтескье за два столетия до него [224] Charles de Secondat, Baron de Montesquieu, The Spirit of the Laws (Cambridge, UK, and New York: Cambridge University Press, 1989). [ Монтескье Ш.Л. О духе законов. M.: Мысль, 1999.] , утверждал, что различия в человеческом прогрессе в основном объясняются разницей между умеренными и тропическими климатическими зонами [225] Ellsworth Huntington, Civilization and Climate (New Heaven, Comm.: Yale University Press, 1915). Более современную аргументацию по поводу влияния климата на культуру см. в Thomas Sowell, Race and Culture: A World View (New York: Basic Books, 1994). . Прежние обитатели умеренных зон были вынуждены более напряженно работать в течение более короткого вегетационного периода, чтобы сделать запасы на зиму. Они пользовались преимуществами климата, побуждающего к активности и к энергичным действиям. У них должно было быть крепкое жилье, а для защиты от холода нужно было находить и запасать топливо. Все это приводило к тому, что труд и сбережения дополнительно вознаграждались; кроме того, эти условия поощряли сотрудничество между людьми.

Те же, кто жил в тропиках, пользовались комфортной возможностью круглый год получать урожай либо собирать пищу, выросшую в естественных условиях. Жилище должно было защищать только от дождя. Однако эта легкость, с которой можно было обеспечивать себе питание и кров, и расслабляющий климат воспитывали в людях леность и инертность. И вдобавок природная среда, способствующая плодородию, предоставляла благоприятные условия и для болезней.

Я не сомневаюсь, что климат сыграл определенную роль в том, что эволюция пошла разными путям на Севере и на Юге Западного полушария — точно так же, как он сыграл аналогичную роль в Восточном полушарии. Во всем мире подавляющее большинство бедных стран находятся в тропической зоне, а почти все богатые страны — в умеренных зонах. Однако есть и исключения: все страны бывшего Советского Союза находятся в зоне умеренного климата, но ни одна не достигла статуса страны «первого мира». А Гонконг и Сингапур находятся в тропиках. Более того, весь Уругвай, почти вся Аргентина, большая часть Чили, а также значительные части Мексики и Парагвая находятся в умеренных климатических зонах. И многие латиноамериканцы, живущие в «тропических» странах, находятся в условиях умеренного климата, поскольку в регионе имеются многочисленные плато, на которых, к примеру, расположены столицы Мексики, Гватемалы, Гондураса, Сальвадора, Коста-Рики, Колумбии, Венесуэлы, Эквадора, Боливии и Бразилии.

В 70—80-х годах XX в. доминирующей интерпретацией причин слаборазвитости Латинской Америки в университетах всего мира, включая США, была «теория зависимости», и сегодня она по-прежнему цветет пышным цветом в латиноамериканских университетах. Эта теория обвиняет страны «первого мира», и в первую очередь США, в том, что они «манипулируют» мировым рынком так, чтобы увековечить зависимость Латинской Америки от экспорта дешевого сырья, одновременно обеспечивая себе возможность экспорта дорогих продуктов обрабатывающей промышленности. Экономика сливается с политикой, поскольку США, как утверждают сторонники этой теории, состояли в сговоре с авторитарными латиноамериканскими лидерами и олигархами ради сохранения статус-кво, обеспечивавшего увековечивание зависимости — имеется в виду, что это было до того, как в 80—90-х годах XX в. волна демократизации (поддержанная США) затопила регион.