Дан Бен-Амос - Еврейские народные сказки. Том III. Сказки евреев арабских стран

В еврейских сказках арабских стран из Израильского фольклорного архива (ИФА) можно выделить три нарративные стратегии, которые рассказчики используют, чтобы справиться с враждебным социальным окружением. Во-первых, они углубляются в собственные традиции, «активизируя» еврейских героев, святых, святые места, реликвии и чудеса, связанные с ними, которые в разное время и при разных обстоятельствах защищали евреев и еврейские общины. В этом случае обычаи и религия поддерживают этнические границы еврейской общины и культурно защищают их от агрессии извне, что укрепляет веру слушателей и их доверие к еврейским ценностям (см., например, сказки № 1–7, наст. т.).

Во-вторых, рассказчики обращаются к мусульманской традиции, выбирая расширенные версии библейских историй (в исламе они называются исраилият ) и заново включая их в еврейскую нарративную традицию. Эти истории демонстрируют превосходство собственно еврейских библейских традиций, подчеркивая еврейские корни популярных библейских героев. На Аравийском полуострове еврейская культура оказала серьезное влияние на формирование ислама, снабдив его необходимым культурным «фундаментом». В свою очередь, арабские пересказы Библии повлияли на еврейские средневековые истории. Например, жена Потифара, которая в Библии осталась безымянной (Быт. 39:1-20), в мидрашах получила имя Зулайха [ 6 6 Ginzberg, L. The Legends of the Jews (7 vols. Philadelphia: Jewish Publication Society, 1909–1938), 2:42–58; 5:339–341. Гинцберг называет жену Потифара Зулайхой в своем нарративном синтезе из литературы Талмуда и мидрашей, но указывает (5:339, η. 113), что это анахронизм и что это имя впервые появляется в еврейских источниках только в «Сефер га-яшар», которую датируют периодом от XI до XVI в. Это имя не появляется в суре Юсуф (12-я сура). Оно, вероятно, персидского происхождения и начинает использоваться только в комментариях к Корану. 7 Ibid. 4:142–149, 6:289–291, 389–390 n. 21. ]. Мидраш позаимствовал это имя из мусульманских интерпретаций Библии, описывавших встречу Иосифа и жены Потифара. Точно так же постисламские еврейские источники называют безымянную в Библии царицу Савскую (3 Цар. 10:1-13) Билкис, заимствуя это имя из арабской традиции [ 7 7 Ibid. 4:142–149, 6:289–291, 389–390 n. 21. ]. Библейские истории переплетались с историями из мидрашей, которые бытовали также и в арабских странах. Арабские традиции обогащали древние еврейские истории деталями, сюжетными линиями и стилистикой, которые изначально были характерны только для арабских комментариев (см., например, сказки № 21 и 57, наст. т.).

В-третьих, есть истории, повествующие о явной конфронтации, когда еврейский и арабский герои сражаются друг с другом и еврейский герой выходит из этой схватки победителем. «Оружием» в таких сражениях обычно являются магия и смекалка (см., например, сказки № 34, 35 и 37, наст. т.), еврейский и арабский герои пользуются ими по-разному, и это позволяет продемонстрировать, чем соперничающие стороны отличаются друг от друга — как с точки зрения моральных качеств, так и в плане поведения. Магия применяется либо в состязании, либо при конфликте. Первая форма представляет собой демонстрацию магического превосходства; во втором случае агрессор наносит физический вред еврейскому святому, святому месту или реликвии. Объект посягательства отвечает не физическим, а магическим способом, демонстрируя свое магическое, духовное и моральное превосходство (см. комментарии к сказке ИФА 5993, № 11, наст. т.). Когда герои состязаются в смекалке, евреи обычно принимают вызов, а не провоцируют состязание. Еврейским героем в этом случае часто оказывается молодой член общины или женщина, что придает факту выигрыша дополнительный оттенок оскорбления, поскольку еврею, обладающему низким социальным статусом в силу происхождения, а также, в данном случае, в силу возраста/пола, удается обхитрить арабского старца, наделенного более высоким социальным статусом.

Когда еврейские нарраторы рассказывают истории, где присутствует насилие, то их субъектом всегда выступает арабская семья, а не еврейская. Если члены семьи в истории явно еврейского происхождения, то их отношения характеризует не жестокость, а сострадание и внимание друг к другу. Таким образом, арабские семьи отражены в историях как злые и жестокие, а еврейские семьи демонстрируют любовь, сострадание и взаимопонимание.

Еврейские рассказчики проводят разграничение между евреями и арабами на двух уровнях. Во-первых, на уровне самого сюжета, когда в центре повествования находится конфликт между евреями и арабами. Во-вторых, на уровне репертуара нарратора, который, обращаясь к широко известным сюжетам, выбирает, в каких из них речь пойдет о евреях, а в каких об арабах. Таким образом, нарраторы создают образы еврейской и арабской семей и отношений внутри них. Еврейская семья исполнена любви, а арабская — насилия. Обратите внимание, читая сказки этого тома, что только отцы-арабы (или же отцы, этническая принадлежность которых не определена) хотят жениться на своих дочерях, изгоняют их или издают указ, предписывающий их убить. Ни один отец-еврей не совершает подобного, а мужья-евреи всегда верны и преданны своим женам.

Большая часть историй в этом томе — это современные пересказы сюжетов, распространенных по всему миру и присутствующих в еврейской традиции начиная со Средних веков, а некоторые документированы даже в эпоху поздней Античности. Однако большинство нарраторов узнали эти истории не из письменных источников и текстов, упомянутых в комментариях, а из устного предания, пересказывавшегося в семье, кругу друзей и в общине. Это свидетельствует о живой традиции устной передачи, которая существовала в еврейских общинах в арабских странах.

1 Elfassy, Y. From the Alleyways of the “Melach”: Folk Tales of Moroccan Jewry ( ивр. ) (Jerusalem: Yerid ha-Sefarim, 2002). См. также сказку ИФА 16445 (№ 40, наст. т.). Еврейские нарраторы из Марокко начинали и заканчивали истории процитированными выше формулами. Нарраторы из других арабских стран могли использовать другие формулы.

2 Noy, D. The Folktale (ивр.) // Yemen (Ed. H. Saadoun. Jerusalem: Ministry of Education and Ben-Zvi Institute, 2002), 95.

3 Lewis, B. The Jews of Islam. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1984, 21, 28, 36.

4 Goitein, S. D. Jews and Arabs: Their Contacts through the Ages (New York: Schocken Books, 1974), 127–128.

5 Ibid, 131–210.

6 Ginzberg, L. The Legends of the Jews (7 vols. Philadelphia: Jewish Publication Society, 1909–1938), 2:42–58; 5:339–341. Гинцберг называет жену Потифара Зулайхой в своем нарративном синтезе из литературы Талмуда и мидрашей, но указывает (5:339, η. 113), что это анахронизм и что это имя впервые появляется в еврейских источниках только в «Сефер га-яшар», которую датируют периодом от XI до XVI в. Это имя не появляется в суре Юсуф (12-я сура). Оно, вероятно, персидского происхождения и начинает использоваться только в комментариях к Корану.