Мартин Пачнер - От литеры до литературы [Как письменное слово формирует мир, личности, историю]

Уолкотт объяснил мне, что, несмотря на все сложности, драматургия имеет преимущество и перед эпической поэзией, и перед прочими литературными жанрами. Пусть у Сент-Люсии нет театральной культуры, зато есть нечто другое – карнавал. Он – детище не индивидуального автора, а коллектива, он был первичной формой театрального искусства на Сент-Люсии – и породил у самого Уолкотта интерес к театру.

Когда разговор перешел на эту тему, голос Уолкотта окреп [689] Crowley D. J. Festivals of the Calendar in St. Lucia // Caribbean Quarterly. Vol. 4. № 2 (December 1955). P. 99–121. . Главным героем карнавала, рассказал Уолкотт, служил Папа Дьяб (сокращение от французского Diable ), с бородой как у Рождественского Деда и даже самого Бога, – но самый настоящий дьявол, с рогами.

По ходу действия Папу Дьяба убивают, но через три дня он воскресает. «Вам известен еще хоть один пример воскресения дьявола?» – спросил Уолкотт, восхищаясь таким поворотом в развитии представления. Ему также нравился эпизод, где Папа Дьяб жалуется, что в аду слишком жарко, и просит воды.

– Дети поют, – сказал Уолкотт и перешел на креольский французский: – «Voye glo ba mwe / Mwe ka bwile» (Пришлите мне воды, / Я горю). Идея дьявола, горящего в собственном аду, очень забавляла писателя. У Папы Дьяба имелся также трезубец, и, когда дети становились слишком уж назойливыми, он отмахивался от них. В представлении участвовали все [690] Crowley D. J. Song and Dance in St. Lucia // Ethnomusicology. Vol. 1. № 9 (January 1957). P. 4–14. .

– Я подумываю о том, чтобы поехать в Дофин, – осторожно сообщил я и объяснил: мне очень нравится пьеса, и мне хотелось бы увидеть это место, расположенное столь своеобразно.

Уолкотт счел идею посещения Дофина абсурдной:

– Туда совершенно незачем ездить, да это и далеко, на побережье. Тем более – вы найдете там разве что нагромождение скал. Там ведь нет ни деревни, ни селения.

Я удивился:

– Нет деревни?

– Думаю, что нет, – ответил он (правда, теперь без особой уверенности). Я был растерян и разочарован. Но, прежде чем я нашелся с ответом, появилась Сигрид:

– Я принесла вам кокосовой воды. Это очень здоровое питье, единственное, в котором содержатся те же электролиты, что и в крови человека. Прошу.

Мы все стали пить, думая о целительном воздействии напитка. На вкус он был хорош. Но Уолкотт, несмотря на добавку электролитов, начал уставать.

– Вам достаточно? – трогательно осведомился он.

Я уже полтора часа наводил его на разговоры о взаимоотношениях с Сент-Люсией, ее языком и географией, и он героически подыгрывал мне. Уходя, я услышал, как Уолкотт заговорил на креольском французском и, изумившись, оглянулся. Неужели он так общается с Сигрид? Нет, он разговаривал со служанкой. Пусть Уолкотт и не думал на креольском французском, но именно на этом языке он разговаривал со многими, а на английской версии креольского языка говорили рыбаки в его пьесе «Море в Дофине».

Я закрыл за собой дверь, сел в машину и поехал обратно в Фон-Ду. Мне не давали покоя слова Уолкотта о том, что в Дофине ничего нет. «Что не так»? – спросила Аманда, когда я вернулся. «Ничего». Я мрачно открыл Google Earth и, увеличивая разрешение, нашел Дофин. Как и предсказывал Уолкотт, я ничего не увидел. Маленькая бухточка с берегами, скрытыми густой растительностью. Никаких признаков городка или деревни. Так стоит ли туда ехать? Я обратился к молодому человеку, работавшему на плантации: осилит ли мой маленький прокатный автомобильчик дорогу до Дофина? «Да, доехать вы туда точно доедете». Он очень удивился тому, что кто-то захотел отправиться туда, но не сомневался в том, что это возможно. Доводилось ли ему самому бывать там? Нет, никогда.

Уже к ночи, после обеда, мы отправились погулять по маленькому городку Суфриер на берегу бухты. Повсюду гулял народ с той или иной выпивкой. Имелась там и бензозаправочная станция (естественно), и захудалый бар, забитый посетителями. Мы замялись было, но бармен заметил нас.

– Заходите, выпейте с местным народом, – добродушно пригласил он. Мы последовали приглашению и заказали Piton, сорт пива, который варят на Сент-Люсии. Все остальные пили Heineken: мы старались прикинуться аборигенами, а местные жители строили из себя космополитов.

Бармена я тоже спросил о Дофине.

– Вы хотите побывать в Дофине? – не поверил он своим ушам. – Поговорите вон с тем парнем, он облазил весь остров.

Я подошел к человеку, на которого он указал.

Можно ли проехать по дороге? Да, проехать можно, наверняка, но деревня там заброшена еще в шестидесятых годах. А может, и в пятидесятых. Но – да, доехать туда точно можно. Никаких проблем. Бывал ли он сам в тех краях? Нет, честно говоря, он туда не добирался. Странно: на острове площадью 62 000 гектаров никто не бывал в Дофине!

Той ночью я решил, что в любом случае отправлюсь туда. В моих путешествиях уже не раз случалось, что намеченные места нельзя было посетить (я очень хотел побывать в Мали, но там шла гражданская война, по той же причине я не попал в Мосул), и я не намеревался позволить чему-нибудь помешать мне увидеть Дофин. Я поднялся рано утром, и поначалу все шло хорошо. Я сел в машину и покатил по горным дорогам на север. Здесь, на юге, машин было мало – лишь микроавтобусы, которые предпочитало большинство, и редкие лимузины с дорогих курортов. Был воскресный день, и вдоль дороги шли в церковь люди в лучших нарядах. На шоссе попадалось много выбоин, но встречались и отрезки, пребывавшие в идеальном состоянии; в таких случаях плакат неизменно извещал о том, что дорогу ремонтируют за счет субсидии Европейского союза. Свернув с прибрежного шоссе, я обнаружил, что там немало населенных пунктов (по крайней мере, в этих местах), а не дикие джунгли, как я ожидал. Время от времени спрашивая дорогу, я ехал все дальше среди гор. Домов становилось все меньше, а дорога делалась все хуже. Потом дома вовсе кончились, и почти сразу же кончился асфальт; но я бодро ехал дальше, объезжая рытвины, которые попадались все чаще и делались все шире и глубже. Вдали я видел море – море в Дофине, которое так живо описал Уолкотт в своей пьесе.

А потом автомобиль повело в сторону, под днищем что-то гнусно заскрипело, и я застрял.

Я постарался сохранить спокойствие. В багажнике я отыскал домкрат и попытался откопать выезд для передних колес, но тщетно. Стояла ужасная жара. Довольно долго я не видел ни души. Вдобавок я вспомнил, что отказался оформить хоть какую-нибудь страховку – и вот, по всей видимости, разбил машину.

Я побрел назад. Возле первого дома трое подростков вызвались помочь мне. Когда мы добрались до машины, они лишь помотали головами и принялись обсуждать между собой стратегию. Усадив меня в машину, они принялись командовать, а сами всевозможными способами толкали и поднимали машину. Вперед. Стоп. Вывернуть колеса так. Чуть-чуть сдать назад. Я не видел за их приказами никакого смысла, но послушно выполнял их, правда, не всегда достаточно быстро, за что получал укоризненные взгляды. Впрочем, они знали, что делали, и сумели освободить машину, после чего я по их указаниям проехал задним ходом между несколькими ужасающими рытвинами туда, где дорога была чуть получше. Только тут я понял, что машина осталась совершенно невредима. Мы даже умудрились развернуться на узкой дороге и вернулись к их дому. Я воспарил духом и, в этом состоянии подъема после испуга, решил предпринять еще одну попытку. Я сказал моим новым друзьям, что намерен пройтись пешком до Дофина. Они не стали никак комментировать мой план, я поблагодарил их, и мы распрощались.