Лора Джейкобс - Небесные создания. Как смотреть и понимать балет

«Жизель» – как раз такой случай; она подобна молнии в гостиной. Нет второго такого балета, в котором тема энергии выразилась бы так ярко. Это чувствуется в сюжете, в его энергосистеме, состоящей из нескольких «подстанций»: сила любви Жизели, сексуальная энергия Альберта, вспыхнувший фитиль предательства, раскаленная энергия разгневанных вилис (эти создания – нечто среднее между светлячками и Люцифером), переход из одного состояния бытия в другое. Чувствуется это и в хореографии, в том, как хореограф использует музыкальные антиподы классического танца: аллегро и адажио. «Жизель» – неисчерпаемый дар, восполнимый источник солнечной и лунной энергии, мотор, гудящий в недрах балетного искусства.

Сюжет балета прост. Жизель – жизнерадостная, эмоциональная крестьянка, которая любит танцевать, несмотря на свое хрупкое здоровье, и влюблена в красивого крестьянина Лойса. Она не знает, что Лойс на самом деле – переодетый аристократ, граф Альбрехт (на русской сцене – Альберт – прим. пер. ), обрученный с принцессой Батильдой. Почти все первое действие занимает любовная сцена между Лойсом и Жизелью. Когда лесничий Илларион ( на русской сцене – Ганс, прим. пер. ), тоже влюбленный в Жизель, открывает ей, кто такой Лойс на самом деле (он достает его меч и рог, на зов которого немедленно является свита), потрясение Жизели слишком велико, и она срывается в знаменитой сцене сумасшествия. Рассудок медленно покидает ее, она погружается в транс, который в балете передается танцевальными «обрывками» из более счастливых времен – их с Лойсом любовная сцена повторяется, но словно в треснувшем зеркале. Мать Жизели предупреждала ее, что сильные эмоции могут привести к печальному концу и превратить ее в вилису – призрак брошенной невесты, вынужденный вечно прозябать на сыром кладбище, не находя покоя; ее слова оказываются пророческими. Сердце Жизели не выдерживает предательства, и в конце первого акта она падает замертво.

Второй акт начинается в сумерках на лесном кладбище, где похоронена Жизель. Ночные вилисы встают из могил, повинуясь призыву своей ледяной королевы Мирты, и исполняют свой неистовый синхронный танец. Затем Мирта призывает Жизель, новорожденную вилису, неуверенно встающую из своей могилы. Любого, кто ступит на поляну до рассвета, вилисы увлекут в свой пляс и заставят танцевать до смерти. Оплакать Жизель на ее могилу являются Илларион и Альбрехт; обоих вилисы затягивают в свою белоснежную паутину. Альбрехт выживает, спасенный любовью Жизели.

«Два акта “Жизели” можно было бы озаглавить “Меч” и “Крест”», – пишет Бомонт.

Природные духи, подобные виллисам, обитали в европейском фольклоре и мифе на протяжении многих веков и назывались по-разному: русалки, ундины, блудички (болотные огоньки). Были и легенды о вампирах, в которых те назывались славянским словом виле , от которого, вероятно, и образовано «вилы» или «виллисы» (скандинавское слово vilja означает «желать, хотеть»). Но Готье и Вернуа де Сен-Жорж вряд ли копали так глубоко и вдохновлялись гораздо более поздним источником. Можно даже сказать, что «Жизель», подобно монстру из «Франкенштейна» Мэри Шелли, берет начало на кладбище, причем вполне конкретном – из знаменитой интерлюдии «Танец монахинь» в опере Джакомо Мейербера «Роберт-Дьявол» (1831).

Роберт-Дьявол – сын смертной женщины. Желая переманить его на темную сторону, Дьявол приводит Роберта к руинам аббатства, где бродят призраки согрешивших монахинь – некогда набожных женщин, павших жертвами плотских вожделений. Они встают из могил (появляются из люков в сцене) и пытаются соблазнить Роберта своими танцами. Танец монахинь поставил Филиппо Тальони, его дочь Мария Тальони исполнила роль главной развратной монахини Елены, а для освещения балета использовалось новейшее изобретение – газовый фонарь. Этот танец был настолько чувственным, что Эдгар Дега не удержался и нарисовал его дважды. Год спустя, в 1832 году, Филиппо Тальони поставил «Сильфиду», снова отдав главную партию своей дочери Марии Тальони. Та поднялась на пуанты, изображая чистую сердцем нимфу, и балетное искусство изменилось навсегда.

Такое ощущение, что, придумывая «Жизель», Готье и Вернуа де Сен-Жорж взяли порочных монахинь из «Роберта-Дьявола» и воздушных нимф из «Сильфиды», объединили эти два образа и создали виллис – обрученных дев, брошенных накануне свадьбы и умерших от горя. «В их мертвых ногах, – пишет Гейне, – живет Tanzlust, жажда танца, неудовлетворенная при жизни». Что за чудесная основа для балета – неудовлетворенная жажда танца, и что за ловкий эвфемизм для чувственности и секса. Рвущаяся наружу ярость виллис с их белоснежными свадебными нарядами наводит на мысль, что перед нами неудовлетворенные девственницы. А может, кого-то из них соблазнили и бросили? Вспомните донну Эльвиру из моцартовского «Дон Жуана», которая преследует героя. А некоторые, между прочим, считают, что хрупкое состояние здоровья Жизели объясняется ее беременностью. (1)

Виллисы переполнены «неукротимой и неутолимой жаждой завершить незавершенное», – пишет балерина Виолетт Верди в своей книге «Жизель: роль всей жизни». Но что именно не завершено? Чего они жаждут? Любви и брака? Соития и оргазма? Детей, которые так и не были зачаты и рождены? Движимые желанием, о котором невозможно забыть ни на миг, и неутолимой жаждой отмщения, виллисы образуют закрытую цепь негативной энергии – это истерия, замаскированная под туманную дымку. “ Самая частая причина истерии – воспоминания ”, – писали Йозеф Брейер и Зигмунд Фрейд (выделение курсивом как в оригинале) в своей революционной работе о травме, опубликованной в 1893 году. Танец виллис – это воспоминание, превращенное в ритуал. (4)

«Роберт-Дьявол» и «Сильфида» – лишь два из многих источников, из которых соткана энергетическая ткань «Жизели». Готье планировал положить в основу первого акта балета поэму Виктора Гюго «Фантомы», в котором есть такие строки: «Она слишком любила танцевать и поплатилась за это жизнью». Но в поэме было недостаточно саспенса и нарративной странности. Новый сюжет стал обретать форму, и в первом акте появлялась сцена с цветком, заимствованная из «Фауста» Гете («любит – не любит»). А сцена сумасшествия в конце акта, заканчивающаяся «красивой смертью» и предваряющая второй акт – явная отсылка к сцене безумия из оперы Доницетти «Лючия ди Ламмермур».

А еще не стоит забывать о вечно популярной теме классового противостояния и бесстыдной эксплуатации простого народа привилегированным классом, хозяевами земли и богатств. В «Жизели» символом этой эксплуатации становится Альбрехт и его предательство. Злодей ли он или просто беспечен? Или действительно влюблен? Когда состоялась премьера «Жизели», случаи содержания балерин Парижской оперы мужчинами из высокопоставленных кругов не были редкостью; порой одну балерину содержали даже несколько мужчин. По финансовой необходимости или желая подняться по социальной лестнице, балерины соглашались играть роли и за сценой, причем роли это были разные – от веселой и доступной спутницы-кокотки до более дорогостоящей grande horizontale (куртизанки). Готье, как известно, был безумно влюблен в Карлотту Гризи, балерину, для которой он и написал роль Жизели. В «Жизели» смерть ставит все с ног на голову, отдавая власть и привилегии в руки простой пейзанки.