Софья Агранович - Двойничество

Таким образом, двойничество вызвано к жизни страшным и вместе с тем у н и к а л ь н ы м русским историческим опытом, фантазиями безумного деспота. Близнечное двойничество воплощает беззащитность и слабость русского социума в российской системе государственной власти. Этот социум "розен приметами" (бояре, дворяне, купцы, священнослужители, посадские, крестьяне, холопы), но безальтернативен в плане зависимости от жестокого центра, который в русском сознании мистифицируется, превращаясь в некую слепую силу сродни року, судьбе.

Другим фактором стали невыносимые условия жизни русских людей разных сословий, а особенно низов, в период от правления Ивана Грозного до конца XVII века. Бесконечные распри и войны привели к колоссальному обнищанию населения. Это сопровождалось кризисом сознания в конце средневековья. По мнению А.М.Панченко, основным мотивом русской ментальности этого периода, ярко воплотившимся в демократической литературе, становится безнадежность. [61] Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. Л.: Наука,1984. С.137.

Мнение М.М.Бахтина о двух культурах - официальной и смеховой народно-площадной - в позднем европейском средневековье применимо и к Руси, однако с той существенной разницей, что русский смеховой антимир, в отличие от западного, характеризуется глубоким пессимизмом. В этот период в демократической литературе Руси не было утопий, достаточно распространенных в западной Европе и даже в соседней Польше. "Сказание о роскошном житии и веселии", по мнению А.М.Панченко, ссылающегося на В.Адрианову-Перетц, является переводом с польского. Важно, что в процессе перевода произошло переозначивание многих образов и мотивов, и текст в русском варианте предстает как пародия на утопию, то есть антиутопия. [62] Панченко А.М. Указ.соч. С.137-140.

Близнечный тип двойничества исторически оформился как выражение социального пессимизма. Эсхатологическая и антиутопическая семантика стала необходимым элементом этой художественной структуры, которая актуализируется в периоды мировоззренческих и культурных кризисов. У Гоголя близнечество можно объяснить промежуточным положением менталитета этого художника между послепетровской европеизированной Россией, воплощенной в образе Петербурга, и Украиной, в свое время оказавшейся под сильным культурным влиянием польского барокко с его неизбывным дуализмом тьмы и света, греха и святости, суетливого бытовизма и откровения. Достоевский творил в эпоху тотального кризиса традиционного сознания, который и обусловил отсутствие в его текстах авторитетной авторской позиции. Художник вводит в большую литературу, в роман структуры, находившиеся в его время на периферии словесного искусства, утратившие, казалось, свою продуктивность. Это относится, например, к житийному жанру, к притче или проповеди. Близнечная пара, думается, была одной из таких структур. Бунинская "Деревня" создавалась в наиболее активный в плане эстетических исканий период в русской литературе первой половины ХХ века. Повесть моделирует уже не только мировоззренческий, но и социальноэкономический кризис русского общества. Следующий промежуток оживления близнечного двойничества - вторая половина 20-х годов реакция на реализацию социалистического проекта. Даже у эмигранта В.Набокова в романе "Отчаяние" (1930) значительное место уделено рассуждению Германа об утопическом коммунистическом плане, который в СССР воплощается в жизнь. В русской литературе 80-90-х годов ХХ века близнечество осознается как элемент художественного языка наряду с другими структурами. Трагизм здесь приобретает характер эстетикоэсхатологический как опыт смерти индивидуального авторства. Близнечество может приобретать тотальный характер, когда персонажи выполняют одинаковую функцию, становясь выразителями деидеологизированного и десакрализованного стиля. Это можно наблюдать в текстах В.Сорокина, в частности, в первой части "Нормы", где разные фигуры "фундаментального лексикона" советского мира выполняют совершенно идентичную сюжетную функцию - "ритуально" поедают промышленно изготовленные брикеты из дерьма - "норму". В романе "Сердца четырех" главные герои, одержимые утопической идеей, взявшись за руки, идут к смерти, вернее, к самоуничтожению, которое встречают с чувством выполненного долга. В поэзии Д.А.Пригова близнечная пара реализуется внутри структуры "авторперсонаж". Автор становится близнецом риторической фигуры лирического "я". При этом возникает поле тотального иронизма, практически совпадающее с тотальной серьезностью. Социальность, присущая двойниковым структурам, в конце ХХ века становится пустой формой, элементом того или иного дискурса.

* * *

Выше основной категорией, используемой нами для рассуждений о судьбе близнечной структуры в литературе, была актуализация. Однако генезис близнечного двойничества можно обнаружить в мифологии, причем в ее наиболее архаическом массиве. Так называемые близнечные мифы моделируют рождение человеческого коллектива, происхождение социальной жизни из досоциальной. Первоначальные близнецы имеют чудесное происхождение, связанное с тотемом. Например, в нивхском культе медвежьего тотема близнецы и их мать ассоциируются с медведицей, родившей двойню. В ритуалах этого народа близнецы почти всегда осмысливаются как умершие и превратившиеся в "горных людей" - медведей предки. [63] См.: Крейнович Е.А. Медвежий праздник у кетов// Кетский сборник: мифология, этнология и тексты. М.: Наука, 1969. С.100-101. Иногда близнецы вовсе не имеют родителей, возникая из хтонического хаоса. Так, в мифологии папуасов киваи существует первопредок-культурный герой Сидо, но одновременно в сюжетах о его бесконечных реинкарнациях фигурируют две его матери-близнецы - сросшиеся телами Куомо и Ахау, которые и рождают Сидо, и рождаются им. [64] См.: Сказки и мифы папуасов киваи. М.: Наука, 1977. С.82. Этот пример наглядно демонстрирует функциональную тождественность архаических близнецов. То, что самый ранний близнечный миф описывал происхождение социума в его минимальной модели, подтверждается тем, что близнецы всегда обладают функциями первопредков и культурных героев. Первоначально они действуют совместно, и между ними нет никакого конфликта. К древнейшим близнечным образам относятся сдвоенные божества плодородия, такие как восточнославянский Спорыш, балтийский Юмис, древнеиндийский Ашвина. Спорыш ассоциируется с двойным зерном или двойным колосом. В.Иванов и В.Топоров возводят к общеславянскому культу близнецов более поздние христианизированные фигуры покровителей сельского хозяйства ( Флор и Лавр, Козьма и Демьян, Зосима и Савва).