Софья Агранович - Двойничество

Тождественность функций в совместной деятельности на благо социума в значительной мере сохраняется у Диоскуров - Кастора и Полидевка. Таким образом, первоначальный близнечный миф был моделью близнечного тождества и был сопричастен идее творения культуры из природы. В целом архаические близнецы имели положительную окраску, почитались как сакральные фигуры, связанные с изобилием и плодородием.

Культ близнецов сопровождался ритуалом их периодического магического убиения с целью обновления их производительной силы. Например, при отправлении архаических аграрных обрядов у славян из двойных колосьев ("спорышей") плели венки, варили общее, "братское", пиво, откусывали эти колосья зубами, что осмысливалось как ритуальное убиение и поедание. Сходные обрядовые действа осуществляли над христианизированными заменителями близнечных божеств. Вот пример молодежного игрища на "кузьминки" - 1 ноября по старому стилю: "...девушки приготовляют чучело, то есть набивают соломой мужскую рубашку и шаровары и приделывают к нему голову; затем надевают на чучело "чапан"; опоясывают кушаком и несут в лес, за село, где чучело раздевается и на соломе идет веселая пляска". [65] Цитируется по: Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М.:Наука, 1978. С.79-80. В этот же день вскладчину устраивался пир из кур и каши, на который "приглашались" Козьма и Демьян.

В охотничьих медвежьих ритуалах близнецы или их мать прямо отождествлялись с тотемными предками и подвергались ритуальному убиению. Например, по легенде, одну женщину-нивхинку, которая три или четыре раза подряд рожала по двойне, привязали между священными столбами на площадке для убиения выкармливаемых для праздника медведей и застрелили из лука, словно зверя. Потом ее похоронили в специальной медвежьей клетке. Сходным образом хоронили и близнецов. Близнецы считались покровителями в охотничьих промыслах, а также оберегали от разных бед.

Следы ритуального убиения с последующим возрождением сохранились и в мифологическом предании о Диоскурах.

Ритуальное убиение близнецов сопровождалось смеховыми обрядами, которые символизировали последующее возрождение культовых фигур.

Таким образом, уже в архаической близнечной структуре можно наблюдать элементы, которые проявятся потом в близнечном типе двойничества:

1. принадлежность к одному миру - зарождающемуся миру культуры, который существует на грани и в непосредственном контакте с природнохаотическим началом;

2. определенная отъединенность от других, принадлежность людей ("безродность"), сочетающаяся с тем, что архаические близнецы ассоциируются с первопредками; в этом смысле пара становится неким символом и знаком социума вообще;

3. идентичность функций;

4. мотив ритуальной смерти на благо социума;

5. связь со смеховым началом. Помимо ритуальной причины (смех как признак, носитель и даритель жизни), смеховые мотивы в сюжетах об архаических близнецах можно объяснить их первородством, отсутствием опыта созидательной деятельности, еще недавней причастностью к хаосу.

Семантика архаической мифоструктуры не содержит в себе индивидуально-личностного потенциала: хаосу здесь противостоит неразделимая общность. Праструктуры, связанной с выбором, в мифе близнечного тождества тоже нет. Поэтому литературный сюжет непосредственно из этой прамодели не возникает. Она реализуется только в ритуальной и игровой практике. На Руси, земледельческой стране с общинным землепользованием и общинным менталитетом, архаический близнечный стереотип в практике аграрных ритуалов в рудиментарном виде сохраняется долго.

В рассказе Л.Н.Толстого "Рубка леса" есть образ, замечательно иллюстрирующий устойчивость близнечного стереотипа в представлениях русского крестьянства. Это фантастические "мумры", "двойняшки маленькие, по парочке все бегают швыдко, а руки разорвать - кровь пойдет". Этот народец был выдуман бывалым солдатом, приехавшим с кавказской войны в родное село в отпуск. Миф о двойниках-близнецах конструируется им как бы в отместку за недоверчивость односельчан, которые сомневаются в правдивости его рассказов о кавказских впечатлениях. Так, крестьяне никак не хотят поверить в то, что на вершинах гор снег лежит даже летом, потому что это явление вступает в противоречие с их повседневной практикой. К хорошим солдатским пайкам полуголодные мужики тоже относятся с подозрением. Но выдумка о "мумрах" сразу вызывает доверие и пробуждает интерес, потому что она органично вписывается в мировосприятие крестьян, в котором архаика не прошлое, а вполне актуальное настоящее. "Мумры" это как бы знак иного, экзотического мира.

Параллельно с мифом близнечного тождества развиваются структуры с единым двуприродным первосуществом и парой "культурный герой трикстер", в которых содержится идея антагонизма. Эти модели, по всей вероятности, диффузируют с близнечным мифом. Происходит контаминация различных структур на основании исходной двоичности. Близнечность способствует усилению социальных мотивов в паре демиург-трикстер.

Появляются полные близнецы с разными знаками, такие как иранские Ахриман и Ормазд, гуронские Иоскеха и Тавискарон, ирокезские Энигорио и Энигонхахетгеа, меланезийские Кабинана и Карвуву, римские Ромул и Рем, греческие Прометей и Эпиметей, Амфион и Зет. Единство происхождения и первоначальное сходство анигилируются мифологическим сюжетом.

Близнецы получают разную оценку, вступают между собой в конфликт, часто сопровождающийся убийством, разводятся по разным мирам. Наличие конфликта между близнецами является важным импульсом для рождения литературного сюжета. [66] Другой пример диффузии близнечного тождества и мифа о едином двуприродном первосуществе - магический брак разнополых близнецов. Например, египетские Осирис и Изида, индийские Яма и Ями. Следы близнечного влияния могут сохраняться в братстве культурного героя и трикстера. Например. Каин и Авель, Иаков и Исав.

Одной из таких структур является сюжет, который условно можно назвать "менехмы". Этот сюжет можно обнаружить и в комедии Плавта "Амфитрион", и у Шекспира ("Комедия ошибок", отчасти "Двенадцатая ночь"), широко представлена эта модель и в массовой литературе.

Важнейшим элементом сюжета о "менехмах" является полное внешнее сходство персонажей. Первоначально сходство мотивировалось родством (братья-близнецы) или волшебством ( мотив превращения). В "Двенадцатой ночи" Шекспира сходство Себастьяна и Виолы объясняется карнавальным травестированием.

Конфликт между близнецами связан с двоемирием: каждый из персонажей исходно существует в своем пространственном континууме. В "Менехмах" - это разные полисы. В "Амфитрионе" двоемирие реализуется как неспособность подлинного Амфитриона к чудесным превращениям, потому что он не бог, а человек. В "Двенадцатой ночи" само сходство героев временно порождается перемещением в карнавальную Иллирию. Таким образом, древний сюжет о "менехмах" наглядно демонстрирует нам, что контаминация близнечной структуры с иными прамоделями двойничества связана с разрушением представлений о едином пространстве социума, с осознанием того, что существуют разные человеческие сообщества, живущие по сходным законам.