Михаил Хлюстов - Ученые досуги Наф-Нафа

Где и как иначе возможно воплотить дорогостоящие архитектурные проекты, опробовать новации, отточить мастерство? Как веками скопить умение, довести архитектуру до уровня искусства, воплощающуюся в ажурные своды, тонкие шпили, огромные купола, что постоят столетия? Дойти до полного слияния архитектуры и религии, когда каждая пропорция, всякая колонна и колоннада, амвон, арка, розетка и фасетка, фриз, карниз, архитрав — весь этот антаблемент, любой завиток сообщают нечто о мироздании, Боге и его матери, о Космосе?

Кто заплатит каменотесам, скульпторам, живописцам, витражистам, краснодеревщикам, златошвеям, ювелирам. Храмы, случается, возводятся столетиями, наполняются сокровищами беспрерывно. Ни один купец, ни один король не может позволить такой роскоши. Максимум на что раскошелятся — на фамильную часовню или «церкву». Но всякий имущий может зазвать к себе храмовых мастеров, обладающих бесценными знаниями, построить и для себя нечто попроще, но все же напоминающее Дом Божий.

Удачные решения складываются в стили, воплощенные фантазии приобретают канонические формы, скопленные богатства порождают власть. Возникает канон, следовать которым принуждает церковь, но, прежде всего, вера. Кощунственно строить жилой дом в подражание храму, тем не менее властители, эти «наместники бога на земле», строят дворцы по образу и подобию, а уж за ними все, кто сколь-нибудь чем-нибудь властвует. Вот уже в углу купеческого дома стоит сундук готического стиля, а на воротах красуется оберег замаскированный под античность, фигурка святого или распятье. Вот уже строители храмов возводят городские ворота, башни. Так храм вслед за духовным миром вокруг (церковный приход) организует вокруг себя само пространство, оказавшееся неподвластным построениям власти.

Процесс этот не столь прямолинеен. Порой рачительные горожане понимают, что слишком много вложили в храм, что можно использовать его в иных целях. Как укрытие, как форт во время нашествия (тогда начинает довлеть романский стиль), то вдруг в припадке мистических фантазий их потянет вознестись на небеса иглами готики, то вновь обратят храм в барочный дворец где каждый увесистый «завиток» кричит о своем «поганом» родстве. Языческий дворец христианского бога в котором мессы и проповеди перемежуются комедией del’arte и операми весьма вольного содержания. То устроят в церкви место собраний, торгов, политические клубы.

В конце концов горожане оставят богу богово, цезарю цезарево, себе понастроят опер, театров, синематографов, музеев, библиотек, галерей, клубных зданий, цирков, ипподромов, игорных домов, ресторанов, кабаков, борделей и мест политических собраний. Разложат свою духовную жизнь по полочкам, увеличив количество каменных безделушек до бесконечности. И никто уже не заметит, что во всех них есть что-то неуловимое от церкви.

Жизнь переваривает, адаптирует, приспосабливает мечту под себя. Пространство ставшее городом. «Почва» старательно укрытая мостовыми и асфальтированными тротуарами. Град из камня и высушенного дерева всеми способами уничтожает стихию голой земли, оставляя ей только парки и газоны, со специально натасканным дерном, привезенной издалека землей смешанной с компостом.

Тщетно. Став организмом, город сам начинает существовать по законам жизни. Он пожирает пространство, расползаясь вширь, заглатывая пригород, близлежащие деревни, мызы, слободки. Насытившись на время, город становится лакомой добычей, потому отгораживается от мира стеной, что, как ремень стягивает располневшие телеса, заставляя расти городские строения ввысь, приращивать этаж за этажом. И так до поры, пока гармония вновь не нарушится, пока высоте строений станут безнадежно узки проходы, улицы, все коммуникации. Переросший город начинает отравлять себя, устает от себя, сам себя душит.

Тогда ничего иного не остается, как строиться extra muros [35] (лат) вне стен , возводить новые просторные здания, прокладывать широкие улицы, разбивать клумбы и сады. Тело города разрастется, наполнится соками богатства и придется строить новые дальние валы, на них новое кольцо стен. Законы тела, язычество земных богов роста и плодородия. Внутренняя, старая стена станет обузой, и растворится, переварится во чреве города, оставив о себе память в кольце, и названиях улиц на нем. Вековые кольца на спиле городского пня.

Что может быть практичней фортификации? Всякая ошибка, недосмотр, просчет может оказаться роковым, принести непоправимый вред, гибель всему городу. От того всякая защита прочна, не терпит лишнего, пустых фантазий. Кажущаяся нам изящность старых стен, башен, башенок и шпилей, на самом деле выверена досконально. Даже прилепившаяся сбоку круглая башенка — «чистый декор», на самом деле беседка для часового, что мог укрыться от дождя и снега, не отвлекаясь на ветер, сырость, стужу от несения дозора. Даже выступ на стене, словно выехавшая наружу комната с отдельной крышей и окошечком, всегда удивительно к месту прилаженная к стене. Это туалет, с открытым очком в ров, чтобы стража не гадила, где приспичит, не бегала присесть в закоулке, отвлекаясь от неусыпного бдения, не отравляла Город. Высокий шпиль — сигнальное устройство с взлетающими ввысь вымпелами, значками, подающими воинские сигналы. Чем сложней зубцы на стенах, тем удобней для всякой обороны, для скрытой стрельбы, для полива вражеских голов кипятком и горящим варом. Все продумано, на все случаи пробиты стоки и устроены покатые крыши, на скат снега, равно чтобы упавшие камни и горящие брандскугели скатывались вниз, не чиня ущерба, на отвод дождевой воды, чтобы стены стояли вечно, чтобы ничего не мешало, не текло за воротник, не подмачивало дорогую амуницию, разумно устроены брандмауэры, поскольку si ferrum non sanat, igis sanat [36] (лат.) «что не вылечит железо, то излечит огонь" …

Даже изукрашенные каменной резьбой арки ворот, вроде бы чистое искусство, несут глубокий военный смысл: город во владении герба навечно, потому это не тряпка, не вывешенный щит. Каменный герб на века, чтобы знал враг сколько средств затрачено на оборону.

Ворота — стык миров, пограничная зона Города и Мира, военного (стража) и гражданского (обыватели). За воротами опасность, беззаконье, разбой. Сколь часто город оглашался истошными криками: «Hannibal ad portas!!! Catilina ante portas!» [37] (лат.) «Ганнибал у ворот!!! Катилина у ворот!" Внутри порядок, уют, достаток.

Но представьте себе на минуту ночного стража запирающего большим ключом городские ворота в сумеречную пору. Как он поворачивается, с каким прищуром смотрит. И куда смотрит? Потом кладет ключ в карман, хлопает по нему и со спокойной душой идет в караулку. «Спите жители Багдада, в Багдаде все спокойно!» Но! Quis custodiet ipsos custodes? [38] (лат.) Кто будет сторожить самих сторожей?