Михаил Хлюстов - Ученые досуги Наф-Нафа

Нельзя говорить о прямом соответствии театра тюрьмы театру деревни или армейской жизни, можно — лишь о типологии. Тюремная гиньоль в большинстве случаев не представляет едино живущего сложного организма. Организуемое ею действо ближе к законам поведения толпе, где происходит полное растворение личности в этом временно возникшем сообществе, ведущим себя по законам психической жизни организма более примитивного чем человек. Толпа способна только на достаточно рудиментарные эмоции: страх, гнев, экзальтация, агрессия. Причем эмоции активные иначе толпа распадается. Тюремное сообщество сложней, но не так как деревенское, поскольку в среде уголовников слишком сложна иерархия и специализация. И сами побудительные мотивы «играть театр» иные чем деревне.

Замкнутые коллективы — в основном производственные. В них единство достигается равенством производственных обязанностей большинства членов, представляют совмещение и «деревенского театра» и «провинциального зеркала», служа основой «корпоративной этики», в которую вносится иерархия, чем-то похожая на уголовную. Ограниченность рабочего времени, совмещенные «психологические типы поселений» не дают в полной мере выстроится на производстве как театру, так и «зеркальному миру», лишь окрашивая межличностные отношения на производстве. Корпоративные установки, система привнесенных высшими менеджерами отношений доводит формирование до нужной грани внося в труппу непоколебимую диктатуру «режиссера» — руководства корпорации. Вымученные «американские улыбки» «обязательные для персонала нашей фирмы» и прочие варианты производственного лицедейства, «кодексы поведения», униформа выстраивают новый театр вновь надевая на людей маски если те хотят «зарабатывать как можно больше». Новый коллективный организм — производственный, выстраивается сознательно с целью заполучить класс «новых крепостных крестьян» повязанных круговой порукой и выпячивающих навязанные руководством маски-роли для создания «делового климата» в коллективе и представления во вне «лица сотрудников фирмы» под личиной слащавой образины.

Постоянное присутствие игры, личин и масок, возникновение «театральных трупп» замкнутых сообществ указывает что театр ролей никуда не делся из нашей жизни. Наоборот лицедейство невероятно разрослось и усложнилось.

Стремясь к единству социальному и психологическому деревня нивелирует социальное расслоение заменяя имущественное неравенство неравенством психологическим: каждая роль не равна по значению другой. В деревне «все равны» как члены общинного круга и неравны как носители характерных ролей и психологических типов.

Социальное распределение ролей превращается в классовые роли, их носители приобретают характерное классовые отличия в поведении, которые становятся стереотипами. Интересный феномен: классы общества начинают выступать в отношении друг друга с позиций социальных ролей, а внутриклассовые отношения вновь приобретают игру характерных ролей. Классы образуют замкнутые сообщества, поскольку существуют не только как «слои общества» и сословия в государстве, но и группы в каждом отдельном городе, поселении, на фабрике или рынке. В средневековье четкое деление на общины переходит в город, образуя цеховые структуры. В городской фазе круг ролей обычно разомкнут, что позволяет представителям разных классов и социальных групп «менять маски и роли» — стремиться выйти из одного амплуа, например «бедняка», и перейти в иной статус, то есть «надеть маску» богача. Личина предоставляет ее носителям представляться не тем кем они есть, но кем хотят выглядеть в глазах других. По большей части своей мечты — кем хотят стать. Лицедейство становится частным делом каждого, в конце концов маска начинает скрывать от самих индивидуумов их истинную сущность. Человек не то что он думает о себе, тем более что воображает. Познание своей истинной сути становится отдельным испытанием в жизни человека, многие не выдерживают его, часто вообще не проходят.

Игровой театр в таких условиях отделяется от театра жизни. Начиная представлять сначала типизированные образы — утрированные характеры, он постепенно движется к реализму. По мере того, как члены общества все более надевают личины, театр начинает представлять на сцене все более реальных людей показывая зрителям их самих в самых разнообразных обстоятельствах: трагедии, драме, комедии, мелодраме. Углубляясь в лабиринт зазеркалья люди стремятся увидеть свое истинное лицо в отображении театра. Не случайно театр не пользуется популярностью у деревенских — он адекватен жизни, более того во многом адекватен их театру с одной существенной разницей: актеры «изображают», кривляются, представляют понарошку. А у них в деревне театр жизни. Все тоже самое, но без зауми и на самом деле. Первые бродячие труппы кочуют от ярмарки к церковному празднику, оттуда к замку сеньора, оттуда в столицу. Город — арена театра. Театральному феномену предстояло разрастись до «второй реальности» по мере того, как все росли города и городское население. Ныне мы свидетели торжества второй реальности когда различные варианты культурного воздействия от самых примитивных до утонченных форм формируют наше представление о человеке, о жизни.

Откуда возникают эти миры повсеместно именуемые «прозой жизни», (если ни самой жизнью) на поверку оказывающиеся мирами насквозь фантастическими? Почему деревня театр, провинция — зеркальный лабиринт? Отчего все настолько затерто что никто или почти никто этого не замечает? Порой остается лишь догадывается подобно драматургу Островскому.

Знание реальности оказывается не самым главным в жизни человека уже потому что «познать всю реальность невозможно». Хотя подобный довод схоластическая увертка интеллектуалов. Человек может отлично вызнать все нюансы своей обитаемой ниши. Но реальность жизни его убивает, как всякая объективная реальность. Что с того, что человек знает, как все бренно в этом мире, что однажды он умрет и не обязательно от старости. Есть множество иных причин, по которым все может остановиться в следующий миг. Omnia vanitas [144] (лат.) все суета .

Животным проще — ими движут инстинкты. Человеку с его разумом… Казалось бы в экстремальных условиях, к примеру на войне, знание реальности должно превалировать, а ошибка в оценке ситуации чаще всего становится роковой. Будь так на самом деле, более слабая сторона должна подбив баланс сразу поднять руки вверх.

Но люди сражаются и погибают одержимые надеждой выжить. Самую надежную гарантию дает победа и ради нее творятся множество чудес вопреки логике и здравому смыслу. И желающие победить побеждают несмотря на силу врага, его численное и всякое прочее превосходство.