Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Еще один образец юмора кабокло встретился мне однажды вечером в городе Умайта на берегах Мадейры. Был еще непоздний вечер, около пол восьмого: еще самое время для passear — прогулки с женой или подругой — или для встречи с друзьями. Было тепло и влажно, но приятно, как в слегка натопленной бане. На маленькой площади собрались люди. Площадь была вымощена щербатыми бетонными плитами и обнесена низкой беленой стеной с верхом из гладкой красной черепицы, на которую можно было усесться. На ней сидели парочки, одетые в безупречно чистые свежевыстиранные белые штаны или шорты и яркие рубашки, которые подчеркивали красоту тренированного загорелого тела. Все что-то ели: мороженое, попкорн, сэндвичи. Разнообразные насекомые: москиты, гнус, шершни, жуки-носороги — облепляли всякий источник света. В стратегически выбранных местах площади, подобно нью-йоркским ларькам с сосисками, были расставлены двухколесные тачки, а рядом с ними горели и переливались светом лампочек набитые углями японские жаровни, на которых готовился кебаб. В тачках были сложены продукты для сэндвичей, которые называются x-baguncas (‘сырная всячина’; на португальском буква X называется «шис», что совпадает с тем, как бразильцы переиначивают английское cheese ‘сыр’). С одного конца площади их продавала старушка, а рядом на бетонных плитах играл с пластиковым грузовичком ее внук. С другого же конца площади расположился его отец. Обе тачки вели бойкую торговлю. Впрочем, и сэндвичи были вкусные: ветчина, картофельное пюре, горох, майонез, сосиска и сыр, все вместе.

Малыш что-то спросил у бабушки. Она ответила: «Нет». Тогда он побежал через площадь к отцу, крича на ходу: «Папа, бабушка говорит, мне нельзя купить колу!» Он явно рассердился на бабушку.

Папа взглянул на него и через секунду предложил решение:

— Ну давай ее убьем, — сказал он, как будто серьезно.

Мальчик в недоумении посмотрел на отца и ответил с жаром:

— Нет, папа, ее нельзя убивать. Это же бабушка.

— Не хочешь?

— Нет! Это же бабушка!

— Ну хорошо, тогда я буду дальше работать.

— Ладно.

И мальчик побежал обратно. Было видно, как папа довольно усмехнулся.

Культура кабокло больше всего повлияла на культуру пираха в области представлений о сверхъестественном, которые распространяются в виде ломаных фраз и словечек на «лингва-жерал» («общем языке», который использовали для контактов по всей Амазонии в ранний период истории Бразилии). Индейцы пираха часто обсуждают верования кабокло и спрашивают о них у меня.

Эти верования — смесь католического вероучения, преданий и мифов тупи и других индейцев, а также макумбы — афро-бразильской религии, похожей на вуду. Кабокло верят в «курупиру»—лесного духа (иные говорят, что в обличье прекрасной женщины), который заводит людей в чащу, потому что у него ступни повернуты назад, и несчастный, идя по его следам, думает, что выходит из джунглей к людям. И еще они верят, что розовый амазонский речной дельфин ночами превращается в человека и соблазняет юных девственниц.

Я помню, как о превращениях дельфина мне рассказывал Годоф-реду. Он поведал мне пространную историю о том, как дельфин, превратившийся в бледнолицего мужчину, но с пенисом дельфиньего размера, сделал ребенка одной несчастной девушке в селении недалеко от Аусилиадоры. Закончив свой рассказ, он спросил:

— Ты в это веришь, Даниэл?

— Ну, я не сомневаюсь, что многие верят, — ответил я.

— Я верю, — сказал он, пытаясь надавить на меня по-дружески, чтобы и я уверовал.

Когда мы познакомились, у Годофреду было две дочери — Соня и Режина. Соня была примерно одних лет с Шеннон, а Режина — с Кристин. Когда Соне было двенадцать — мы в это время жили в штате Сан-Паулу, где я работал над диссертацией в УНИКАМПе, — она и еще одна ее подружка из Аусилиадоры умерли от страшных желудочных колик. По описанию в письме (Годо надиктовал письмо и попросил друга отвезти его на катере в Умайта и отправить по почте оттуда) — рвота каловыми массами, отсутствие стула — мы стали подозревать непроходимость кишечника, хотя это мог быть и ботулизм, и еще много что.

Диагноз же, поставленный Годо, был типичным для его народа: « Ela mixturou as frutas » ‘Она смешала фрукты’. В отличие от индейцев, кабокло очень суеверны в том, что касается еды: по их верованиям, если смешать за едой определенные продукты, можно быстро и страшно умереть. Например, нельзя пить молоко и при этом есть кислые фрукты вроде манго.

Однажды мы были у Годофреду, когда его сын Жуарис выздоравливал после тропической малярии, от которой чуть не умер. Годо наблюдал, как его сын день за днем извивался на полу от боли и мучился тошнотой и жаром, но даже не думал обратиться за помощью врача.

— Что ж ты не отвел его к городскому врачу? — спросил я, немного шокированный этим. — Если хочешь, я его могу сам отвести. И сам заплачу.

— Послушай, сеньор Даниэл. Все умирают, когда их пора приходит. Поэтому один доктор умирает на руках у другого. Разве не так? Врачи не управляют смертью. — В его ответе был весь здравый смысл кабокло.

Пару лет спустя, когда Жуарису было почти семнадцать, я захотел дать ему возможность встать на ноги финансово. Когда я проезжал в тот год Аусилиадору по пути к индейцам, мы с Годо сели это обсудить.

— Годо, мы оба знаем, что Жуарис — юноша не промах. Я видел, что ему нравится возиться с плеерами и радиоприемниками. Я думаю, что с хорошей подготовкой, приборами и с небольшой финансовой поддержкой он сможет открыть свою радиомастерскую и зарабатывать неплохие деньги. У меня есть друг в Порту-Велью — американец Рикарду, радиотехник, и он согласился обучить Жуариса этому ремеслу, дать ему кров у себя дома, а потом снабдить его инструментами, как только он закончит учебу. Я готов это все оплатить. Что скажешь, Годо? Я бы хотел взять его с собой, когда уеду от вас.

Годо отложил решение на потом:

— Даниэл, дай мне это обдумать. Я тебе скажу, когда ты поедешь назад в Порту-Велью.

Через несколько недель, когда Годо приехал к индейцам пираха купить бразильские орехи, я зашел к нему в каюту попить кофе.

— Даниэл, я долго обдумывал твое предложение, — начал он. — Я не могу его принять. Понимаешь, мне нужно, чтобы сын работал со мной. Я слишком беден, чтобы нанимать работников. А если он уедет и научится всем этим штукам, он точно останется в городе и не вернется. Он останется в Порту-Велью или в Умайта и будет там зарабатывать, а отцу не поможет.

— Но послушай, Годо, — стал умолять я, вмешиваясь в его семейные дела, поскольку меня поразил его эгоизм, — ты же лишаешь его будущего только ради своих интересов. — Я начал заводиться. Тут я заметил, что Жуарис и его мать Сезария косо на нас поглядывают, не поднимая головы, со своих мест на корме.