Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Вот так эта поездка оказалась полезной для всех: и для племени пираха, и для бразильской администрации, и для науки, и для меня.

Кабокло — это преимущественно потомки амазонских индейцев, полностью перешедшие на португальский язык и встроившиеся в экономику региона; себя они считают бразильцами, а не членами тех или иных племен. Пираха называют кабокло словом xaooi-gii (‘настоящие чужаки’; суффикс -gii значит ‘настоящий, подлинный’). Американцы и другие иноплеменники, даже бразильцы из городов, называются просто xaooi . У пираха более теплые отношения с кабокло, потому что они чаще видятся и живут в одной и той же среде, умеют одно и то же: охотятся, ловят рыбу, плавают на каноэ, исследуют джунгли.

Культура кабокло теснит обычаи пираха на повседневном уровне уже более двух сотен лет. Это культура «настоящих мачо», подобно ковбойской культуре, в которой вырос я. Однако у нее есть и обратная сторона: стоицизм, почти фатализм, который мало присущ субкультурам в США.

Индейцы пираха обязаны встречам с кабокло почти всеми своими знаниями об окружающем мире людей. А вот ценности американцев резко отличаются от ценностей кабокло. И пираха видят эту разницу, так как мировоззрение кабокло больше похоже на их собственное.

Например, у американцев и у кабокло разное отношение к телу. Кабокло более склонны осуждать лень и полноту, чем американцы, и большинство из них считает, что упорный труд — это признак здоровья, доброго нрава и даже божественного расположения. Если тебе хватает здоровья трудиться, значит, тебя хранит Бог. Толстый значит грешник. Для кабокло люди с лишним весом — ленивые тунеядцы, которым надо больше, чем они того заслуживают. Поэтому даже у более состоятельных кабокло (а такие попадаются) принята строгая трудовая этика. Довольно часто бывает, что житель Амазонии, которому уже необязательно трудиться, чтобы прокормить себя, все равно сам расчищает свои поля, орудует мачете или идет в джунгли собирать плоды вместе с батраками. Эти ценности до некоторой степени совпадают с ценностями пираха: нужно быть поджарым, здоровым, знать джунгли, уметь ловить зверя и рыбу и полагаться только на себя.

Я осознавал: чтобы понять, как пираха представляют себе чужеземцев и как относятся ко мне, нужно понять кабокло. Но поскольку жить среди кабокло я не собирался, узнать их я мог только через общение. И обычно это происходило во время путешествий по рекам.

Особенно мне запомнилось одно такое путешествие. Я решил отвезти к индейцам пираха зубного врача и еще своего двоюродного брата, оптометриста по профессии; мы собирались осмотреть индейцев и предложить им вылечить зубы, если нужно, а также подобрать очки (бесплатно). В гавани Порту-Велью я заметил незнакомое судно. Оно было большое, на вид недавно спущенное на воду; на борту красовалась табличка с рекламой маршрутов до Манауса и Маникоре — городка возле устья Мадейры. Такие суденышки — едва ли не единственный вид дальнего транспорта, известный амазонским кабокло.

Я спустился по берегу, который в июле обнажается до самой крутой части, и, взойдя по узкому трапу на борт, спросил «дону» (владельца судна).

Ко мне вышел лысый мужчина лет сорока пяти, среднего роста, в одних шортах, и объявил: « Eu sou о dono » ‘Я владелец’.

Как и все речники Амазонии, он был крепкий, кожа загорелая и обветренная. И как у всех «дону», фигура его выдавала излишнее пристрастие к плотной еде и выпивке. На нем были грязные белые бермуды и шлепанцы — вездесущие в Амазонии шлепанцы.

— Когда отправляетесь в Манаус? — спросил я.

— A gente vai sair lapelas cinco horas da tarde ‘Мы отходим около пяти часов вечера’, — ответил он вежливо, уверенным голосом.

По дороге назад из гавани я живописал своим спутникам прелести путешествия на «рикрейю» по реке Мадейра:

— Вам точно понравится! Ветерок с реки, птицы, звери, джунгли, одна из величайших рек в мире, а еще бразильская кухня!

Около полчетвертого, благодаря моим настойчивым просьбам не опоздать, мы вернулись на судно и с радостным воодушевлением взошли на борт. Мы заметили, что на «наше» суденышко еще разгружали какие-то грузовики, но посчитали, что разгрузку скоро закончат, и мы отчалим в пять, как и было обещано. Повесив гамаки, мы купили ледяных свежих кокосов с соломинками, вставленными в отверстия наверху, и напились сладкого сока. Мы расслабились и заговорили о предстоящей поездке, наблюдая, как грузчики трудятся под палящими лучами солнца, погружая ящики, баллоны с бутаном и бананы (просто-таки тоннами) для отправки на рынок в Манаусе. Мы ожидали, что это скоро закончится, потому что уже перевалило за пять часов. Однако оставалось еще много грузовиков — мне показалось, что за час они не управятся, но это не страшно. Опоздание на час — обычное дело в Амазонии. Но вот прошли и шесть часов. Тогда я спустился к «дону» и спросил, когда же мы отчалим.

— Daqui a pouco ‘Скоро’, — ответил он весело.

Я сообщил это своим спутникам. «Дону» сказал, что бесплатно накормит нас ужином. Это хорошая компенсация, подумал я, так как в подобных рейсах на первый вечер обычно ужин не подавали. И тут я заметил одну странность: кроме нас, на борту вообще не было пассажиров, за исключением одного поджарого и мускулистого детины, совершенно пьяного; он храпел в гамаке, накрыв лицо ковбойской шляпой.

После ужина погрузка продолжалась: в трюм под палубами и на нижнюю палубу. Это было почти смешно: ну сколько еще влезет в это судно? В него уже запихнули в два раза больше, чем я мог себе представить. Семь часов, восемь... В полдесятого я спросил, что тут вообще происходит.

— Ой, извини, мы сегодня уже не отправимся, я жду еще кое-какие грузы, — ответил «дону» как ни в чем не бывало.

Другого корабля не было. Машины, чтобы вернуться в центр ЛИЛ, тоже: миссионеры уже забрали «комби» (микроавтобус «Фольксваген»), который мы сняли на этот день. Пришлось устраиваться как получится. В воздухе замельтешил гнус, особенно много было москитов. Мы забрались в гамаки и провели в них предсказуемо неприятную ночь. И тут, слишком поздно, я вспомнил, что бразильцы, путешествуя по рекам, избегают незнакомых кораблей. Поскольку это судно было новым на маршруте Порту-Велью — Манаус, люди не садились на него, пока не узнают, надежно ли оно, безопасно ли, сколько берут за проезд, хорошо ли кормят и так далее. По крайней мере, мне подумалось именно так.

Когда наконец настало утро, я увидел, что на борт поднялись еще пассажиры: как будто все, кроме нас, гринго, знали, что судно отойдет только утром. Вот вам и мой огромный опыт. Около десяти утра, позавтракав приторно-сладким и ужасно крепким кофе, галетами и консервированным маслом (мне оно, кстати, очень нравилось), мы наконец тронулись. Моя маленькая группа путешественников вышла на верхнюю палубу и подставила лица ветерку; на расстоянии двух палуб от грохочущей машины можно было говорить, не напрягаясь. Мы наконец-то в пути! Затем мы постепенно перебрались в гамаки, чтобы полежать и почитать в тени и прохладе.