Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Мне предстоял ночной перелет из Бостона в Рио-де-Жанейро, а потом еще семь часов короткими отрезками на маленьком самолетике до Порту-Велью. В ФУНАИ хотели, чтобы я помог им определить, сколько земли нужно выделить племени. Их сотрудника, который меня вызвал, я знал только по прозвищу Шара. Он занимал в фонде какой-то высокий пост. В свое время он провел пару лет у индейцев — у племен пираха, мундуруку, паринтинтин — и теперь хотел обеспечить им законно признанные резервации, чтобы они могли жить привычной жизнью. Шара был среднего роста, неполный, симпатичный, носил длинные волосы и окладистую бороду; за ним повсюду следовала его подруга, симпатичная блондинка Ана. Они были одновременно серьезными и беззаботными, всегда одевались неформально и напоминали хиппи, озабоченных судьбою мира. Однако они трудились ради того, чтобы индейцы Бразилии сохранили старинный уклад жизни и хотя бы не потеряли землю предков.

Мы с Шара подружились, когда он приезжал в деревню пираха Посту-Нову, где я работал с 1977 по 1985 гг. Тогда мы долго разговаривали о том, что пираха нужна резервация. С тех пор Шара вернулся в Фонд и теперь, сделав карьеру, имел полномочия организовать экспедицию, чтобы разметить границы резервации для племен пираха и паринтинтин (это был первый шаг в трехступенчатом процессе создания резерваций). Он отправил запрос Уоду, который занимался культурой паринтинтин, и мне: не можем ли мы приехать в Бразилию и помочь с переводом на индейские языки, ведь мы единственные люди из внешнего мира, кто говорит на языках этих племен. Шара сообщил, что Фонд оплатит нам расходы на территории Бразилии, а вот билет надо покупать самим. Тогда мне позвонил Уод и сказал, что организация «Выживание культур», основанная Дэвидом Мэйберри-Льюисом [36] Мэйберри-Льюис Дэвид (1929—2007) — этнограф, исследовавший южноамериканских индейцев и боровшийся за права коренного населения (прим, пер.). , антропологом из Гарварда (ныне покойным), возможно, согласится оплатить мне перелет. Мэйберри-Льюис ответил на мой вопрос незамедлительно и уверил меня, что его организация будет рада оплатить мою поездку на столь важное дело.

С 1979 г. я тщетно пытался убедить соответствующие органы власти в Бразилии защитить земли племени пираха от растущей угрозы внешнего вторжения. Я обращался к четырем разным директорам ФУНАИ в Порту-Велью (братья Делсиу и Амори Виейра, которые занимали этот пост друг за другом; Апоэна Мейрелис, которая приезжала ко мне в селение пираха, чтобы обсудить этот вопрос; и еще директор, которого я знал только по фамилии — Бенамор) и прямо-таки умолял их организовать резервацию. В начале восьмидесятых Амаури послал в селение на две недели одного сотрудника Фонда, чтобы получше узнать эти места, но тут его сняли с должности. А Бенамор прямо сказал: «Никто и не хочет там жить, с этими пираха. У них такой язык, как будто они плачут все время».

Я был несказанно рад возможности впервые проплыть по всему течению Майей и побывать во всех селениях пираха. Я так много хотел увидеть и узнать: например, понять, все ли селения племени пираха устроены так же, как те, что я уже видел, и узнать, везде ли в ходу один и тот же диалект и поймут ли они мое произношение. Первые свои несколько лет в племени я провел в селении Посту-Нову, возле устья реки. В других селениях — более отдаленных и труднодоступных — мне еще предстояло побывать.

Фонд пригласил меня в качестве переводчика. Я должен был переводить рассказы и ответы на вопросы их сотруднику-антрополо-гу, который должен был изучить их способы землепользования. Ему нужно было расспросить всех знакомых нам членов племени, живших у реки, об их землях и нанести на карту те территории, которыми племя пользуется сейчас, и те, которые они по традиции считают своими.

После многочасовой поездки я добрался до Умайта. Теперь нужно было найти корабль, который доставит меня к устью Майей; поэтому я поймал такси и велел водителю отвезти меня на берег Мадейры. Я мог бы пойти пешком — там километра три, — но температура уже перевалила за тридцать пять, я весь взмок и устал. В гавани стояли десятки деревянных суденышек, в основном некрашеных и довольно хлипких на вид. Я никого тут не знал и не был уверен, возместит ли Фонд расходы на наем судна, и поэтому просто спросил, есть ли свободные места, надеясь сразу получить самое дешевое предложение. Я обратился к двум братьям, владельцам некрепкого на вид деревянного корыта длиной метров восемь. Один в это время ползал в воде под носом своей посудины, пытаясь залатать пробоину, — так на Амазонке приходится делать часто. Второй лениво глядел на меня, лежа в гамаке; я подошел к ним и хлопнул в ладоши: так делают бразильцы, если надо постучаться, а двери нет.

— Ola! ‘Здравствуй!’ — прокричал я, пытаясь переорать грохот лодочных моторов, вопли механиков и возню детей, носившихся по берегу.

— Ola , — ответил мой собеседник лениво.

— У вас можно взять внаем судно до реки Майей? Вам заплатят на месте люди из ФУНАИ.

— А если нет? — скептически переспросил обитатель гамака.

— Тогда я сам заплачу, — пообещал я.

Он меня не знал, не мог быть во мне уверен, но все же ответил:

— Ладно, отвезем вас.

— Отлично. Давайте я пообедаю, и потом отчалим.

— Идет, — ответил он.

Оттуда я резво пошел по берегу, против течения, и зашел в одну из десятка портовых забегаловок.

— Quero um prato feito, рог favor ‘Комплексный обед, пожалуйста’, — попросил я у полной женщины, стоявшей за сколоченной из досок барной стойкой. В Бразилии комплексный обед — это очень большая порция мяса, обычно с фасолью, рисом и макаронами, обсыпанная желтой маниоковой мукой, по виду похожей на мелкие мюсли [37] Самая распространенная в городах Бразилии версия этого блюда, которое подается во всех столовых и дешевых кафе и заменяет обед рабочим и служащим, немного другая: мясо, фасоль, рис, картофель фри и крошечная порция овощей. Как и в описанной автором версии, все подается на одной тарелке (прим. пер.). .

— Voce quer carne ou peixe ou frango? ‘Мясо, рыба, курица?’ — спросила женщина.

— Todos ‘Всё сразу’, — ответил я, так хотелось есть.

Не прошло и десяти минут, как передо мной поставили тарелку горячей, исходившей паром и обильно политой маслом еды и пластиковую бутылочку с «тукупи» — желтым острым соусом из маниоко-вого сока с перцем чили. Я заглотил всю порцию за пять минут, запил литром ледяного бразильского светлого пива «Брама»; на всё ушло около трех долларов.

— Obrigado, — бросил я на бегу, выходя из кафе, и направился в порт.