Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

Еще один вариант ярмарочного скелетообразного монстра представлен в романе Сувестра и Аллена «Пропавший поезд» (двадцать первый том саги о Фантомасе). Речь идет об эпизоде в цирке Барзума (прототип – знаменитый американский антрепренер Финеас Барнум, в 1871 году открывший свое передвижное шоу), где герои лицезреют – наряду с гуттаперчевым человеком, татуированной женщиной, человеком-собакой (то был страдавший редким заболеванием русский Федор Евтищев) и лишенным конечностей ребенком – скелетообразного персонажа, бедро которого не превосходило по диаметру пятифранковой монеты. Хотя в период написания «Призрака Оперы» этой книги, опубликованной в 1912 году, еще не существовало в природе, но «человек-скелет» Барнума был наверняка хорошо известен Гастону Леру по публикациям в прессе (а также по личным впечатлениям, коль скоро с ноября 1901 по март 1902 года шоу Барнума – самого импресарио уже десять лет как не было в живых – демонстрировало своих «феноменов» в специально выстроенном помещении на Марсовом поле).

Журнал «Парижская жизнь» ( La Vie parisienne ) в своем первом номере за 1902 год опубликовал красочный разворот «Барнум в Опере», где между клоунами-карликами (карлики читателям романов Леру также знакомы) и женщиной с самыми длинными волосами на свете можно было увидеть и «женщину-скелет, или поющую мумию». В контексте присутствующих в романе «Призрак Оперы» скандинавских аллюзий немаловажно, что журнал аттестовал «поющую мумию» (она носила имя Эрда) как представительницу древнего скандинавского рода.

Кроме того, Леру мог читать статью Анри Бордо «Кризис романа», опубликованную в том же 1902 году в журнале «Корреспондан», где выражается сожаление по поводу того, что современные романисты стремятся угодить широкой публике и выводят персонажей, смахивающих на барнумовских монстров. (Слово «барнум» к тому времени стало во французском языке нарицательным и относилось ко всем организаторам подобного рода впечатляющих зрелищ.)

Наконец, у Призрака имеется и еще один литературный предок. Роман «Парижские тайны», как бы ехидно ни отзывались о нем в конце XIX века иные «виртуозы пера», продолжал оставаться точкой отсчета для всех подвизавшихся в жанре романа-фельетона сочинителей. Среди персонажей этого самого знаменитого из романов Эжена Сю имеется отвратительный бандит, носивший прозвище «Скелет». Вот как описывает его автор:

…он был совершенно лысый, а из-под шероховатой кожи его лба, плоского, как у пресмыкающихся, проступали все линии, все выступы его черепа; что касается его безбородой физиономии, то представьте себе старый пергамент, наклеенный прямо на кости лица и натянутый от выступа скул до нижней челюсти, сочленение которой с черепом было отчетливо заметно.

Маленькие косые глаза сидели так глубоко в орбитах, а брови и скулы так выдавались, что под жилистым лбом, от которого отражался свет, виднелись две впадины, буквально заполненные мраком, вблизи казалось, что глаза совсем исчезали в глубине этих двух темных провалов, двух черных дыр, которые придают такой мрачный облик голове Скелета. Длинные зубы, корни которых ясно обрисовывались под натянутой кожей костлявых и плоских челюстей, почти беспрестанно обнажались благодаря обычной судорожной усмешке (пер. М. Трескунова, Ф. Мендельсона).

Легко заметить, что Скелет внешне сильно напоминает Эрика. Разница заключается в том, что Эжен Сю ставит акцент на недюжинной физической силе и преступных наклонностях Скелета, тогда как персонаж Гастона Леру не столь однозначен – он странным образом сочетает в одном лице Ангела и Демона.

В газетной версии романа «Призрак Оперы» печаталась глава под названием «Волшебный конверт» (там она была двенадцатой по счету; в ней содержался, в числе прочего, довольно занятный комический эпизод с посещением директорами Оперы ложи Слепых). Из окончательной редакции глава выпала, причем частично соответствующий материал вошел в главу XVII книжной версии. Но вот упоминание о книге, которую читает Эрик, Леру полностью устранил, хотя эта деталь весьма многозначительна с интересующей нас точки зрения: то был роман-фельетон под названием «Дочь Вампира». В действительности романа с таким названием во Франции не существовало, хотя вампирическая тема достаточно широко представлена в романе-фельетоне конца XIX – начала XX века; разумеется, указанный штрих подкрепляет ассоциацию Призрака Оперы с персонажем Брэма Стокера.

Среди многообразных источников «Призрака Оперы» – рассказанная композитором Гектором Берлиозом в книге «Вечерá в оркестре» (первое издание вышло в 1852 году) история с появлением во время представления в Опере мумифицированного трупа (по ходу постановки второго акта «Волшебного стрелка» Вебера). При этом Берлиоз цитирует знаменитую реплику Гамлета: «Увы, бедный Йорик!» (Alas poor Yorick!), которую Леру затем использовал во второй части дилогии «Кровавая кукла» по отношению к внезапно обретшему человечность андроиду Гавриилу (Alas poоr Gabriel!). Мумифицированный труп с приставленным к нему чужим черепом, о котором весьма подробно и с хладнокровием естествоиспытателя повествует Берлиоз, внешне сильно напоминает Эрика. Это лишь один из примеров характерного для многих сочинений Леру монтажа документальных слоев с литературными.

Гастон Леру широко черпает информацию из разнообразных источников по истории Оперы. В частности, уже в первой главе рассказывается о повешенном рабочем сцены, чье тело было найдено «на третьем этаже подземелья, прямо под сценой, между задником и декорацией к «Королю Лахорскому». При этом обнаруживший его директор театра побежал за лестницей, но когда вернулся, веревка бесследно исчезла. Позднее выясняется, что убийство рабочего – дело рук Эрика. Эту историю писатель позаимствовал – должным образом аранжировав – из книги Шарля де Буаня «Непритязательные воспоминания об Опере», опубликованной в 1857 году. Вот как соответствующий эпизод выглядит в интерпретации мемуариста:

Как-то раз исчез машинист; его искали в кабаке, да так и не нашли <���…> Внезапно стали слышаться жалобы на отвратительный запах, который шел с третьего подземного этажа; решили было, что там издохла кошка; все с азартом принялись за поиски, и вот вместо дохлой кошки обнаружили повешенного машиниста.

Шарль де Буань добавляет, что веревку повешенного тут же разодрали на куски – ведь по сей день существует поверье, что этот мрачный предмет приносит удачу. Традиционное использование веревки как «средства от сглаза» – одна из версий ее исчезновения в «Призраке Оперы», но это ложная версия (подобного рода детективные элементы присутствуют в подавляющем большинстве сочинений Леру).