Кирилл Чекалов - Популярно о популярной литературе. Гастон Леру и массовое чтение во Франции в период «прекрасной эпохи» [litres]

Не исключено, что основным источником «трагедии на улице Оберкампф» стала сильно взволновавшая парижан в январе 1905 года жуткая находка в предместье Сент-Уан (близ Клиньянкурской заставы). Среди развалин городской стены трое молодых людей обнаружили сверток с обгоревшими фрагментами расчлененного женского трупа – недоставало, как и в описанном у Леру случае, именно ноги. Газета «Матен» не поскупилась на кошмарные подробности в описании трупа, а затем принялась систематически информировать читателей о ходе расследования под импровизированной рубрикой «Разрезанная на куски». Как оно и было принято в те времена, останки жертвы выставили в витрине парижского морга для опознания. В «Тайне Желтой комнаты» главный редактор «Эпок» выставляет найденную Рультабийлем ступню в «морг-витрине», якобы находившейся прямо в редакции газеты (автором этой макабрической затеи, видимо, следует считать Гастона Леру).

Посещение морга, где хранились неопознанные трупы, становится весьма распространенным аттракционом «прекрасной эпохи». Еще раньше, в 1867 году, Эмиль Золя весьма красочно описал это заведение в своем романе «Тереза Ракен». Герой романа, художник Лоран, убивает мужа своей любовницы Терезы – Камилла; сбросив в воду соперника, он тем не менее терзается сомнениями – утонул ли Камилл; чтобы развеять эти сомнения, Лоран посещает столичный морг (он был открыт для посещения в 1864 году и в период написания романа являлся, так сказать, туристической новинкой). Описание выдержано в русле натуралистической эстетики, мастером которой являлся Золя, и носит весьма обстоятельный, а то и тошнотворный характер; приведем только один фрагмент:

Он несколько минут разглядывал невысокого, страшно обезображенного утопленника, тело которого настолько размякло и разложилось, что вода, обмывая его, уносила с собою мелкие кусочки ткани. Струйка, лившаяся ему на лицо, проточила слева от глаза небольшое углубление. И вдруг нос сплющился, губы приоткрылись и обнажили белые зубы. Утопленник расхохотался (здесь и ниже пер. Е. Гунста).

В этом фрагменте заметно соскальзывание макабра к черному юмору, и в этом смысле он близок той интерпретации темы, которая присутствует в прозе Леру. Но для Золя черный юмор в целом нетипичен.

Не менее примечательно и следующее рассуждение автора «Терезы Ракен» о морге как общедоступном развлечении:

Морг – зрелище, доступное любому бедняку; это развлечение, которое на даровщинку позволяют себе и бедные и состоятельные прохожие. Дверь отворена – входи кому не лень. Иные любители, идя по делу, делают порядочный крюк, лишь бы не пропустить это зрелище смерти. Когда плиты пустуют, люди выходят разочарованные, словно обокраденные, и ворчат сквозь зубы. Когда же плиты густо усеяны, когда развернута богатая выставка человеческого мяса, посетители толпятся, наслаждаются дешевым волнением, ужасаются, шутят, рукоплещут или шикают, как в театре, и уходят удовлетворенные, говоря, что сегодня зрелище удалось на славу».

Золя отмечает, что морг посещает разношерстная публика: мастеровые, рантье, простолюдинки и подростки 12–15 лет, с интересом разглядывающие трупы обнаженных женщин.

Действие «Терезы Ракен» разворачивается в Париже, последним прибежищем Камилла становятся воды Сены. Некоторые документальные подробности, связанные с посещением морга парижанами, содержатся в 27 томе «Фантомасианы», насыщенном макабром и черным юмором романе «Гигантский труп». Фандору приходится прожить в морге, в отключенном морозильнике, несколько дней (он волею обстоятельств вынужден изображать свой собственный труп); с нелегкой ролью ему помогает справиться железнодорожник Бузийль, нанявшийся сюда служителем. Читатель романа узнает о расписании заведения – оно открыто для публики с 7 до 17 часов; о возрастных ограничениях (детей до 12 лет не пускали); об очереди, которая собирается к открытию. Пребывание Фандора в морге завершилось его перестрелкой с прибывшим сюда под видом слесаря Фантомасом, так что публика оказалась свидетелем незабываемого зрелища. В итоге Фантомас остается цел и невредим и, естественно, сбегает, а Фандор, что называется, в одном исподнем пускается за ним в погоню; он рискует быть задержанным за нарушение общественной нравственности, но – как обычно в «Фантомасиане» – ему на помощь приходит случай: вбежав в находящийся поблизости Собор Парижской Богоматери, он мгновенно облачается в диакона…

Кстати, коллега Леру, журналист и писатель Гюстав Жеффруа, опубликовал в 1901 году на страницах «Матен» заметку, в которой обратил особое внимание на соседство знаменитой базилики с моргом; Жеффруа осудил использование морга в качестве аттракциона для зевак, да еще в таком месте. Не лучше ли позади Нотр-Дам попросту высадить деревья? – задает риторический вопрос автор заметки. И действительно, дело доходило до того, что знаменитое туристическое агентство Кука включало посещение морга в обязательный ассортимент для прибывающих в столицу Франции путешественников.

Видимо, эта и подобные ей публикации возымели свое действие: по распоряжению парижского префекта Луи Лепина (он упоминается в «Фантомасиане» в качестве одного из персонажей) с марта 1907 года морг более не принимал посетителей. Из этого следует, что авторы «Фантомасианы» в данном случае устанавливают временнýю дистанцию между описанными в романе событиями и его публикацией («Гигантский труп» вышел в апреле 1913 года). Заметим, что зрелище хранящихся в морге трупов произвело весьма угнетающее впечатление даже на видавшего виды «гения преступления».

Тема морга не обойдена вниманием и у Андре де Лорда, который в пьесе «На могильной плите» (1904; позднее эта пьеса ставилась в Петербурге, в Театре на Литейном), как и Сувестр с Алленом, соединил комическую стихию с макабром. Но не менее чем сюжет важна сама атмосфера пьесы; как замечает один из ее героев, следователь Лешевалье, «здесь из всех щелей словно бы сочится трупный запах».

В период работы Гастона Леру над вторым по счету своим романом «Вторая жизнь Теофраста Лонге» парижский морг еще активно посещался зеваками. Как мы увидим далее, наряду с целым рядом других шокирующих эпизодов в книге фигурирует и морг – правда, не тот, что располагался на острове Сите, а другой, гораздо более ужасающий.

Сам выбор сюжета книги открывал богатые возможности для использования поэтики хоррора: в простого парижского обывателя вселяется душа знаменитого разбойника XVIII века Луи-Доминика Картуша. Засвидетельствованная в ряде документальных источников особая жестокость преступлений Картуша оказалась созвучной поэтике хоррора, которая у Леру неповторимым образом соединяется с жизнерадостной иронией.