Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Но ведь именно Бабель и был символом того «одесского языка», да еще и восходящего к Жаботинскому, который так выразительно-раздраженно описал Горький в статье «О языке» 1934 года [КАЦИС (I). С. 307]

Впрочем, сусально-патерналистское клише Горького, как «отца-покровителя молодых талантов», не выдерживает проверки фактами. Архивные документы свидетельствуют о том, что, конечно же, в политическом плане Горький «прикрыл» Бабеля в период нападок на него советской критики из-за «Коннармиии» и публично всегда [217] В письме от 18 июня 1925 г. редактору «Красной нови» А. К. Вороненому Горький писал: С вами Бабель? Пожмите ему руку, я очень благодарю его за посвящение мне «Голубятни». Растет этот человек и все лучше пишет. Ему следует отнестись к языку еще строже. Я писал ему, но не уверен, что он получил мое письмо. [ГОРЬКИЙ И СОВПИС. С. 39]. характеризовал его только комплиментарно — см., например, его письмо к Ромену Роллану от 22 февраля 1928 года, где о Бабеле сказано буквально следующее:

Это человек очень крупного и красочного таланта — и человек строгих требований к себе самому [ГОРЬКИЙ И СОВПИС. С. 38].

В реальной же действительности их отношения были достаточно напряженными [BAR-SELLA]. Никакой «национальной подкладки» в этом нет, здесь имела место банальная жизненная ситуация из разряда «Отцы и дети». Советский литературный молодняк до того момента, пока его не загнали в стойло соцреализма, бойко шел своим путем и в наставлениях старого писателя не нуждался. Однако политический авторитет Горького молодые писатели охотно использовали для защиты своих интересов. Сам Горький при всем своем консерватизме был человеком чутким на все художественно значимое и достаточно терпимым, особенно в сравнении с большевистскими культуртрегерами той эпохи. После кончины Горького в рамках развития провозглашенного им «метода социалистического реализма» советские писатели были нужным образом построены и организованы, а произведения благополучно переживших сталинские чистки любимцев Горького из числа «Серапионов» — Вс. Иванова, К. Федина или же Л. Леонова, о котом он прозорливо писал: «Очень талантлив, талантлив на всю жизнь и для больших дел», получили должное стилистическое единообразие.

В начале этой главы представляется необходимым напомнить читателю о полемике по «еврейскому вопросу», развернувшейся в конце XIX века в только что объединенной Бисмарком в Империю (Второй Рейх) Германии [218] Начиная с эпохи просвещения Германия в лице своих больших и малых мыслителей стала цитаделью теоретического антисемитизма, как правого, так и левого толка, см. [ЛОЗИНСКИЙ]. . Именно в это время для характеристики отношения христиан к евреям стали использоваться такие понятия, как филосемитизм и его антоним — антисемитизм. Оба эти понятия появились практически одновременно. Немецкий журналист Вильгельм Марр — политический анархист и страстный борец против еврейского засилья, впервые употребил термин «антисемитизм» взамен аналогичных ему понятий «антииудаизм» и «юдофобия» в своем памфлете «Путь к победе германства над еврейством» («Der Weg zum Sieg des Germanenthums über das Judenthum», 1880 г.). Этот термин, несмотря на его псевдонаучность — семитами Марр считал лишь «расовых» евреев (sic!) — прочно вошел в международную политико-публицисти-ческую лексику. Ситуация в бисмарковской Германской империи, где евреи, хотя и были практически уравнены в правах с христианами и официально считались «немцами Моисеева закона» [219] При образовании новой германской империи евреи, за исключением одной лишь Баварии, везде пользовались всеми политическими и гражданскими правами [ЛОЗИНСКИЙ]. , отнюдь не являла собой картину религиозно-национальной терпимости по отношению к еврейскому меньшинству. Напротив, в антисемитизме не видели ничего зазорного. Политические партии, газеты, профсоюзы с гордостью называли себя антисемитскими, поднимали антисемитизм как флаг, даже если их основная программа и цели были куда шире еврейского вопроса. Антисемитизм вместе с национализмом, антикапитализ-мом и христианской религиозностью [220] При этом между католиками и протестантами продолжалась ожесточенная грызня. являлся частью национальной самоидентификации консервативных движений, напуганных ростом капитализма. В этой атмосфере и появилось понятие филосемитизма. Полагают [KARP-SUTCLIFFE], что родилось оно как раз в кругах антисемитов, как презрительное прозвище их оппонентов. Филосемит в устах правых консерваторов означал нечто гнусное и извращенное, поскольку:

Им было очевидно, что тот, кто сопротивлялся антисемитизму, обязательно связан с евреями, не способен устоять перед еврейскими деньгами и властью, всему тому, с чем антисемиты боролись [KARPSUTCLIFFE. Р. 26].

Даже те, кто сопротивлялся национал-шовинизму в имперской Германии, в первую очередь Социал-демократическая партия, в руководстве которой было много евреев и которая осуждала антисемитизм, воленс-ноленс, должны были отмежеваться и от отождествления их с филосемитами. Вслед за своим учителем Карлом Марксом немецкие социалисты полагали

еврейство химерической национальностью. В статье «К еврейскому вопросу» Маркс пишет, что «деньги — это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого не должно быть никакого другого бога». Для Маркса мирской культ еврея — торгашество; в еврейской религии содержится презрение к теории, искусству, истории, презрение к человеку как самоцели. <���…> Отождествление еврейства с буржуазным началом, общепринятое среди французских социалистов и немецких младогегельянцев, приводит Маркса к парадоксальному выводу, что «эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства», то есть эмансипация предполагает полный отказ евреев от своего духовного наследия, исчезновение «еврейских начал» из жизни и культуры человечества [ЭЕЭ/article/12641].

Характерный в этом отношении инцидент был спровоцирован активностью американского социалиста Аврама Кагана — в недалеком будущем основателя и главного редактора нью-йоркской еврейской социал-демократической газеты «Форвертс» («Forverts») [221] Горький был лично знаком с А. Каганом и давал ему интервью в 1906 г., которое было опубликовано 12(25) июля 1906 г. в «Форвертс» под заголовком «Приветствие Горького еврейскому населению». Под названием «О Бунде» Горький затем поместил этот текст в сборнике статей «О евреях» (Варшава, 1906 г.). и хорошего знакомого Горького. В 1891 году он, молодой североамериканский социалист родом из Российской империи, принимал участие в работе 2-го конгресса Второго интернационала в Брюсселе [222] Второй конгресс II Интернационала открылся 16 августа 1891 г. в Брюсселе. На нем присутствовали 363 делегата от всех стран Западной Европы и США. , где добивался принятия резолюции, осуждающей антисемитизм. Лидеры социалистических партий Германии и Австрии яростно сопротивлялись предложению Кагана. Они опасались, что такая резолюция усилит в широких слоях общественности их стран представление о социализме как о сугубо еврейской затее. Кагану удалось провести резолюцию лишь после того, как осуждение антисемитизма дополнили осуждением филосемитизма (sic!). Можно констатировать, что в Западной Европе к началу ХХ в. прослойка интеллектуалов, представители которой заявляли бы себя филосемитами (юдофилами), — т. е. людьми, проявляющими интерес и уважение к еврейской народу, его культуре и религии (иудаизм или иудейство, см. [ЭЕЭ]) и положительно оценивающими роль евреев, как в современности, так и в истории человечества, — в количественном отношении была крайне незначительной. В Российской империи к числу русских мыслителей, декларировавших в это время подобного рода взгляды, можно отнести, пожалуй, только философа Владимира Соловьева и его последователей — русских философов-персоналистов «Серебряного века». Симпатиями и даже прямой поддержкой евреев были отмечены деяния и других выдающихся деятелей Государства российского, официально, напомним, проводившего политику ограничения евреев в гражданских правах и поощрения антисемитских настроений в обществе, см. например, [ДУДАКОВ (II)]. Важно помнить, что В. Соловьев, а затем Н. Бердяев, Д. Мережковский и другие члены Ст. — Петербургского философского общества, выступали в качестве филосемитов, не только как гуманисты, разделяющие идеи, которые утвердили эпоха Просвещения в Декларации прав человека и гражданина от 1789 года для всех без исключения людей — Свобода (Liberté), Равенство (Égalité), Братство (Fraternité), а в первую очередь — с теоретически обосновываемых ими христианских позиций [223] Евреи-интеллектуалы никогда не были полностью довольны феноменом филосемитизма, ибо это понятие, в их представлении, является некой абстракцией, в рамках которой евреи перестают быть живым нормальным народом, где всё, как у других, то есть народом, с реальной идентичностью, не укладывающейся в религиозные, классовые и политические рамки [KARPSUTCLIFFE. Р. 12]. В свою очередь христианский филосемитизм вызывает к себе неприязненное отношение со стороны религиозных еврейских кругов, которые справедливо усматривают в нем форму миссионерской проповеди среди евреев, направленную на их обращение в христианство. . В принципе их декларативное неприятие антисемитизма отражало новую тенденцию общеевропейского христианского самовидения. С середины ХIХ в. в среде западных христианских экзегетов исконная неприязнь к иудейству все больше замещалась просвещенной терпимостью, стремлением к свободному равноправному и взаимовыгодному интеллектуальному диалогу. Эти веяния, несомненно, ощущались и в России. При всем этом, как и на Западе, в эзотерическом философском дискурсе, который имел место в то время, «крайне напряженное духовное и мистическое состояние интеллектуальных верхов русского общества» подчас стирало грань между фило- и антисемитизмом [КАЦИС (VI)], что с особенной очевидностью проявилось на процессе Бейлиса, в дискуссиях, касающихся ритуального характера убийства христианского мальчика Андрея Ющинского [224] В русских православных церковных кругах до сих пор можно встретить веру в еврейские ритуальные убийства. Так, устойчивым является следующий сюжет: в связи с убийством царской семьи большевиками (лето 1918 г.) правомерно предположение о иудейском ритуальном убийстве, при котором наследник престола в буквальном смысле истекал кровью. Экстремистские церковные круги также требовали, чтобы Николай II и его семья были прославлены как «от жидов умученные». В 1990-х гг. Св. Синод предпринял исследование этого вопроса. Как сообщил в октябре 1996 г. митрополит Ювеналий, после тщательной проверки экспертная группа Московской Духовной академии пришла к тому, что (следует замысловатая формулировка) обстоятельства убийства царской семьи имели мало общего с типичными ритуальными убийствами, как они описывались теми авторами, которые верили в их существование. Кроме того, о религиозности цареубийц (евреев по происхождению) ничего не известно. Короче говоря, нет никаких доказательств того, что в этом случае имеет место иудейское ритуальное убийство (Ювеналий, митрополит Крутицкий и Коломенский. О мученической кончине Царской Семьи. Доклад о работе Комиссии Священного Синода по канонизации святых, прочитанный на заседании Священного Синода Русской православной Церкви 10 октября 1996 года. // Церковно-общественный вестник (специальное приложение к «Русской мысли»), 2, 31.10.1996. С. 4–5). В августе 2000 г. Николай II и его семья причислены к лику святых в качестве «мучеников» епископальным Синодом Московской патриархии. . В них активно участвовали два таких выдающихся мыслителя, как Василий Розанов и о. Павел Флоренский (последний анонимно) — деятель, близкий к кругу символистов из германофильского издательства «Мусагет» [БЕЗРОДНЫЙ (II)]. Ими совместно был опубликован свод антисемитских сочинений [225] Флоренский передал В. В. Розанову для анонимной публикации статьи «Проф. Д. А. Хвольсон о ритуальных убийствах» и «Иудеи и судьба христиан», которые тот включил в книгу «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» в виде приложения. , в которых взгляды Флоренского последовательно эволюционировали от христианского антииудаизма до расового антисемитизма.