Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

По своим человеческим и интеллектуальным качествам Лев Каменев, несомненно, импонировал Горькому, нравился он ему и как администратор. По слухам, которые до него доходили, Каменев был единственным из числа Вождей и руководителей высшего ранга, включая либерала Луначарского, кто не был против того, чтобы выходивший под патронажем Горького в Берлине (1923–1925 гг.) журнал «Беседа», распространялся в СССР. По замыслу самого Горького это политически нейтральное издание предназначалось, прежде всего, для российского читателя. Однако партийные ортодоксы в Москве на «Беседу» смотрели иначе. В секретном бюллетене Главлита «Беседа» характеризовалась как издание, идеологически вредное и политически неприемлемое. Журнал обвиняли в организационной близости к меньшевизму, в пропаганде идеалистической философии, оторванности от проблем советского государственного строительства. Первоначальное постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 10 апреля 1924 г., разрешавшего распространение «Беседы» в СССР, встретило возражение со стороны «особо бдительных» партийных бюрократов и было отменено. Несмотря на заступничество Каменева и Луначарского — по-видимому, не очень-то решительное, журнал так и не появился в России, и после смерти Ленина его пришлось закрыть.

Из всех большевистских вождей, с которыми Горького связывали личные дружеские отношения, Каменев был единственный еврей. Впрочем, по государственному законодательству Российской империи, да и с точки зрения Галахи, Каменев евреем не являлся. Он родился в христианской семье в Москве. Его отец, крещеный еврей Борис Иванович Розенфельд, работал тогда машинистом на Московско-Курской железной дороге, куда пошел служить после окончания Петербургского Технологического института. После 1890 года он стал главным инженером на гвоздильном заводе в Ландворово близ Вильнюса. В 1896 году семья переехала в Тифлис, где отец стал заниматься транспортировкой нефти по транскавказской железной дороге. Мать Каменева происходила из русской православной семьи. Она окончила Бестужевские курсы и работала частной преподавательницей. В бытность свою в Тифлисе семья Каменевых, несомненно, воспринимала себя как христианско-православную, потому что Лев посещал в гимназии уроки Закона Божьего. Его, несомненно, крестили, но когда именно, установить не удалось [ЮРГ. С. 27].

Однако Лев Борисович Каменев по каким-то сугубо личным соображениям, возможно, с целью усиления своим авторитетом борьбы с антисемитскими эксцессами среди большевиков, в партийной анкете предпочел в графе «национальность» написать «еврей», хотя:

С 1902 года, всякий раз, когда Каменева задерживала полиция, он, напротив, отвечал на вопрос о принадлежности к той или иной «народности», что является русским [ЮРГ. С. 27].

Сталин, близко знавший Каменева более 30 лет и, кстати говоря, многим лично ему обязанный [111] В 1904 г., нелегально вернувшись в Тифлис после побега из сибирской ссылки, Сталин жил в семье Льва Каменева, а в феврале 917 г. они вместе вернулись в Петроград из Ачинска, где в очередной раз находились в ссылке, и возглавили руководство газетой «Правда». 3 апреля 1922 года именно Каменев предложил назначить Сталина Генеральным секретарём ЦК , несомненно, педалировать его «еврейство». Лев Троцкий в интересной статье «Термидор и антисемитизм» (1937 г.) писал:

После перехода Зиновьева и Каменева в оппозицию <���…> открылась полная возможность говорить рабочим, что во главе оппозиции стоят три «недовольных еврейских интеллигента». По директиве Сталина Угланов в Москве и Киров в Ленинграде проводили эту линию систематически и почти совершенно открыто. Чтоб легче демонстрировать перед рабочими различие между «старым» курсом и «новым», евреи, хотя бы и беззаветно преданные генеральной линии, снимались с ответственных партийных и советских постов. Не только в деревне, но даже на московских заводах травля оппозиции уже в 1926 году принимала нередко совершенно явный антисемитский характер. Многие агитаторы прямо говорили: «Бунтуют жиды». У меня были сотни писем, клеймившие антисемитские приемы в борьбе с оппозицией. <���…> В месяцы подготовки исключения оппозиции из партии, арестов и высылок (вторая половина 1927 года), антисемитская агитация приняла совершенно разнузданный характер. Лозунг «бей оппозицию» окрашивался нередко старым лозунгом: «бей жидов, спасай Россию». Дело зашло так далеко, что Сталин оказался вынужден выступить с печатным заявлением, которое гласило: «Мы боремся против Троцкого, Зиновьева и Каменева не потому, что они евреи, а потому, что они оппозиционеры и пр.». Для всякого политически мыслящего человека было совершенно ясно, что это сознательно двусмысленное заявление, направленное против «эксцессов» антисемитизма, в то же время совершенно преднамеренно питало его. «Не забывайте, что вожди оппозиции — евреи», таков был смысл заявления Сталина, напечатанного во всех советских газетах.

<���…>

Физическое истребление старого поколения большевиков есть для всякого, кто способен думать, неоспоримое выражение термидорианской реакции, притом в её наиболее законченной стадии. А в истории не было еще примера, когда бы реакция после революционного подъема не сопровождалась разнуздыванием шовинистических страстей, в том числе и антисемитизма. По мнению некоторых «друзей СССР» ссылки на эксплуатацию антисемитских тенденций значитель-

РКП(б), а 21 мая 1924 года на экстренном Пленуме ЦК, посвященном рассмотрению «Завещания Ленина», сделал все возможное, чтобы Сталин остался Генеральным секретарем партии. Он также твердо поддержал Сталина в его политической борьбе с Троцким, которого сам в личном отношении уважал и высоко ценил как исключительного интеллектуала.

ной частью нынешней бюрократии представляют собой лишь злостный вымысел в целях борьбы со Сталиным. С профессиональными «друзьями» бюрократии спорить трудно. Эти люди отрицают и термидорианскую реакцию. Они принимают на веру и московские процессы. Есть «друзья», которых посылают в СССР со специальной целью не видеть пятен на солнце. Немало таких, которые получают особую плату за свою готовность видеть лишь то, что им показывает пальцем бюрократия. Но горе тем рабочим, революционерам, социалистам, демократам, которые, говоря словами Пушкина, предпочитают горькой истине «нас возвышающий обман». Здоровый революционный оптимизм не нуждается в иллюзиях. Действительность нужно брать такой, как она есть. Надо в ней самой находить силы для преодоления её реакционных и варварских сторон. Этому нас учит марксизм [ТРОЦКИЙ Л. (II)] [112] Интересно отметить, что сам Троцкий никогда не позиционировал себя публично как еврей: «Всю свою жизнь я прожил вне еврейской среды. Я работал всегда в русском рабочем движении. Моим родным языком является русский. Я, к сожалению, не научился даже читать по-еврейски. Еврейский вопрос никогда не стоял, таким образом, в центре моего внимания. Но это не значит, что я имею право быть слепым по отношению к еврейскому вопросу, который существует и требует разрешения» [ТРОЦКИЙ Л. (II)]. .