Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

марксизм, <���…> в противовес субъективному идеализму, опирается не на веру в разум масс, а на логику материального процесса, которая в последнем счете, подчиняет себе «разум масс». <���…> и на этом пути разбивается немало посуды, в том числе и культурной. И вот <���этого> Горький не выносит. По его мысли, надлежит любоваться посудой культуры, а не бить ее. <���…> Горький <���…> превратился в отчаявшегося псаломщика культуры. Ах, ах, ужас и варварство! Большевики разобьют все исторические горшки, цветочные, печные, ночные и всякие иные. А Ленин отвечал ему: сколько понадобится — разобьем, а если разобьем слишком много, то вина будет на интеллигенции, которая обороняет необоронимые позиции [ТРОЦКИЙ (VI)].

В сборнике литературно-критических статей «Литература и революция», где имя Горького упоминается весьма часто, Л. Троцкий не раз критически поддевает «друга Ленина», хотя одновременно и советует молодым пролетарским писателям у него учиться. Более того, Троцкий так же как и Горький признает известное значение общечеловеческого в художественной культуре, проявляется и в том, что главную задачу пролетарской интеллигенции на ближайшие годы он видит не в формировании абстракции новой культуры — при отсутствующем для нее пока еще фундаменте, а в конкретном культурничестве. Он считает, что необходимо систематическое, планомерное, критическое усвоение отсталыми массами элементов уже существующей культуры, что необходимо овладеть важнейшими элементами старой культуры, чтобы проложить дорогу новой. В этом же сборнике перепечатана его статья «К. Чуковский», в которой он поет Горькому осанну. Находясь в изгнании, Троцкий явно предпочитал за лучшее не касаться личности Максима Горького в своих публикациях. Лишь в некрологе «Максим Горький», написанном 9 июля 1936 года — через три недели после смерти писателя, он дает ему как писателю нелицеприятную, но точно выверенную оценку:

В советской печати едва остывшую фигуру Горького стремятся завалить горами неумеренных и фальшивых восхвалений. Его иначе не именуют, как «гением», и даже «величайшим гением». Горький наверняка поморщился бы от такого рода преувеличений. Но печать бюрократической посредственности имеет свои критерии: если Сталин с Кагановичем и Микояном возведены заживо в гении, то, разумеется, Максиму Горькому никак нельзя отказать в этом эпитете после смерти. На самом деле Горький войдет в книгу русской литературы, как непререкаемо ясный и убедительный пример огромного литературного таланта, которого не коснулось, однако, дуновение гениальности.

<���…>

< Горькому> не хватало ни подлинной школы мысли, ни исторической интуиции, чтоб установить между собой и культурой должную дистанцию и тем завоевать для себя необходимую свободу критической оценки. В его отношении к культуре всегда оставалось немало фетишизма и идолопоклонства [ТРОЦКИЙ (V). С.74–75].

Что же касается оценки фигуры Горького-большевика, то здесь образ «Буревестника Революции» у Льва Троцкого вполне описывается фразой «С нами, но не наш», которая, как известно, является характеристикой его собственной персоны, данной ему, по словам Горького, якобы Лениным.

Напомним, что ленинский отзыв о Троцком:

— А все-таки не наш! С нами, а — не наш. Честолюбив. И есть в нем что-то… нехорошее, от Лассаля…

— появился лишь во втором варианте [128] В 1930 г. в связи с подготовкой нового Собрания сочинений Горького к нему обратился с письмом глава Госиздата Б. Халатов: горьковского очерка «В. И. Ленин», вышедшем в Москве отдельной книгой в 1931 г., когда Вашей статьей о Ленине мы очень дорожим. Но мы просим Вас ее пересмотреть и проредактировать, учтя наши замечания. Вы знаете, как осторож-сам Троцкий уже был изгнан из СССР, а Сталин делал последние шаги к вершине советского абсолютизма. Другими словами — это был «подарок» Сталину, знак признания со стороны Горького его особы в качестве второго после Ленина и единственного Вождя мирового пролетариата. Приводимое Горьким высказывание Ленина о Троцком, ставшее в советское время «штампом», звучит, если вдуматься, достаточно одиозно. В кругах социалистов личность, давным-давно почившего в Бозе Лассаля, была окружена ореолом почитания, как одного из организаторов немецкого рабочего движения и основателя социал-де-мократической партии Германии. Кроме того, было известно, что он оказывал финансовую помощь вечно нуждавшемуся в деньгах Карлу Марксу. После трагической смерти Лассаля от ранения, полученного им на дуэли, Маркс, высказавшись резко критически о его неуместном бретерстве [ВоМиЭ. С. 297], тем не менее, заявил:

Он был одним из тех людей, которых я очень ценил [МАРКС и ЭНГЕЛЬС. С. 555] [129] В личной переписке Маркс, однако, выказывал по отношению к Лассалю злобную неприязнь, не брезгая оскорблениями расистско-юдофоб-скими характера [ШУМАН], но эти письма не были в то время обнародованы. .

Поэтому, несмотря на недостаточный радикализм этого немецкого социалиста, его имя для Ленина отнюдь не являлось бранным. Более того, оно было внесено в список подлежащих увековечению имен выдающихся борцов за права трудового народа, утвержденный им лично (sic!), и выбито на памятном постаменте у стен Московского Кремля, в Александровском саду в 1918 г. [130] Открытие памятника, переделанного из обелиска «В честь 300-летия дома Романовых» и переименованного в «Памятник-обелиск выдающимся мыслителям и деятелям борьбы за освобождение трудящихся», было приурочено к первой годовщине Революции и состоялось в октябре 1918 года.

Сопоставление радикального большевика Троцкого с социалистом-соглашателем Лассалем — как политического деятелей, в устах Ленина, несомненно, могло иметь только положительное но мы относимся к каждому слову о Ленине, и Вы не осудите нас за то, что мы вынуждены обратиться к Вам с этой настоятельной просьбой.

Горький откликнулся на эту просьбу и приступил к работе над второй редакцией очерка, в которой учел как замечания критиков, так и пожелания «сверху». В новой редакции очерк под названием «В. И. Ленин» был опубликован в московском Государственном издательстве художественной литературы (ГИХЛ).

звучание. В случае, когда подразумевался некий определенный тип личности — тоже. Лассаль был фигурой яркой, разносторонней, амбициозной и кроме того одним из самых блестящих ораторов XIX в. [КЛАССЕН]. Эти черты, очень сближают его с Троцким, однако никак не в негативной коннотации.

Таким образом, атрибут «нехорошее» семантически явно выпадает из контекста ленинского высказывания! Скорее всего, это была редакторская вставка, с которой Горький согласился, понимая, что только в таком виде фраза встретит одобрение у Генерального цензора — тов. Сталина.