Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Первый вариант очерка Горького «Владимир Ленин» [131] Первые отдельные издания очерка Горького появились в 1924 г. под разными названиями: Максим Горький «Ленин: Личные воспоминания» (Москва) и М. Горький. «Владимир Ленин» (Ленинград). В этом же году очерк был переведен на иностранные языки и напечатан в Англии, Франции, США и Германии. Полностью первая редакция появилась под заглавием «В. И. Ленин» в книге: М. Горький. Воспоминания. Рассказы. Заметки. Берлин: Kniga, 1927, а также в 19-м томе Собрания сочинений Горького, вышедшем в том же издательстве. Без изменения первая редакция была перепечатана в 20-м томе Собрания сочинений Максима Горького, выходившем в это же время в России в Государственном издательстве (ГИЗ). , в котором Троцкий характеризовался Ильичем только положительно, увидел свет сразу же после кончины Ленина. Реакция на него со стороны партийных вождей была неоднозначной, а со стороны в Троцкого — главного на тот момент претендента на роль руководителя партии и страны, а также ведущего теоретика марксизма — резко критической. В своей статье «Верное и фальшивое о Ленине: Мысли по поводу Горьковской характеристик» он жестко, с грубым сарказмом выступает против стремления писателя превратить, как ему представлялось, живой образ великого революционера в безжизненно-символический лик. Троцкий без обиняков утверждает, что горьковский «В. И. Ленин» — это портрет, написанный «сомнительным марксистом» с привлечением «не революционного, а обывательски-морализующего подхода» к воссозданию ленинского облика. Поэтому все:

То, что написано Горьким о Ленине, очень слабо. Ткань характеристики как бы составлена из самых разнообразных нитей. Нет-нет, да и мелькнет ниточка художественного проникновения. Но несравненно больше нити банального психологизма и весьма-таки мещанского мора-лизирования. В общем, ткань неприглядная. <���…>

В результате не революционного, а обывательски-морализующего подхода ленинский образ, столь исключительно цельный, оказывается у Горького расколотым [ТРОЦКИЙ (VI)].

Активно подчеркивая факт своего личного многолетнего общения с покойным Вождем и определив «правильное» видение его гениальной личности в исторической ретроспективе, Троцкий одновременно болезненно задевает самого Горького, характеризуя его по существу как типичного мелкобуржуазного интеллигента:

С коммунистами Горький расходится, как он пишет, по вопросу об оценке роли интеллигенции. <���…> Горький мирится с большевиками лишь в том периоде, когда большевизм не выходил из стадии лабораторной подготовки первых своих интеллигентских и рабочих кадров. Ему близок большевик 1903–1905 гг. Но большевик октябрьский, т. е. созревший, возмужавший, большевик, который непреклонной рукой совершает то, что лишь смутно намечалось полтора десятилетия назад, чужд Горькому и враждебен.

Сам Горький, с его постоянным стремлением к высшей культуре и интеллектуальности, как-то умудрился застрять на полдороге. Он не мирянин и не поп, а какой-то псаломщик культуры. Отсюда его высокомерие к разуму масс и заодно к марксизму…

<���…>

Но еще хуже обстоит дело, когда Горький переходит к политике в собственном смысле слова. Тут что ни фраза, то недоразумение или жестокая фальшь. «Человек изумительно сильной воли, он был, во всем остальном, типичным русским интеллигентом». Это Ленин-то типичный русский интеллигент! Разве же это не курьез, не насмешка и при том чудовищная? Ленин — типичный интеллигент!

<���…>

…Горький наделял Ленина интеллигентской расколотостью и столь высоко почитавшейся в свое время «больной совестью», этим драгоценным нарывом староинтеллигентского радикализма. Но все это фальшиво. <���…> В Ленине, наконец, и это крепче и сильнее всего — воплощен дух молодого русского пролетариата, и не видеть его, а видеть интеллигента, значит, ничего не видеть [ТРОЦКИЙ (VI)].

Троцкий гневно клеймит Горького также и за то, что в своем литературном портрете Ленина писатель представляет его якобы не типично русским человеком.

Основную черту ленинского характера Горький правильно называет воинствующим оптимизмом. И прибавляет: «Это была в нем не русская черта». Вот так-то! Но ведь типичный интеллигент из земских подвижников есть архирусское, архитамбовское явление. Каким же это образом Ленин, с его основными «не русскими» чертами: железной волей и воинствующим оптимизмом оказывается типичным русским интеллигентом? И нет ли тут ненароком огульной клеветы на русского человека? Талант водить вошь на аркане есть, правда, бесспорный русский талант, но, благодарение диалектике, не вечный и не неизменный. Увенчавшаяся керенщиной эсеровщина была высшим политическим выражением старорусского искусства вождения вши на аркане. Но Октябрь был бы невозможен, Алексей Максимович, если б в русском человеке уже задолго до Октября не зажегся огонь нового характера. Ленин стоит не только на переломе русской истории, но и на переломе национального русского «духа». Главные черты Ленина будто бы «не русские» черты. Главные черты Ленина будто бы «не русские» черты. А партия большевиков, разрешите вас спросить, русское явление или, может быть… голландское? Вот эти пролетарии-подпольщики, боевики, твердокаменные уральцы, партизаны, красные комиссары днем и ночью с пальцами на браунинге, сегодня заводские директора и трестовики, готовые завтра сложить головы за освобождение китайского кули, эта вот раса, это племя, этот вот орден, это что же, позвольте осведомиться, не русская печь пекла? Нет, не русская-с. Или, если угодно, и вся Россия XX века (и ранее того) уж не «русская» Россия, провинциальная, окуровская, а новая, международная, с металлом в характере. Большевистская партия есть отбор этой новой России, а Ленин — величайший ее отборщик и воспитатель [ТРОЦКИЙ (VI)].

Лев Троцкий был убежден, что «Гений есть, прежде всего, преодоление ограниченности». Но столь бурный выплеск «национальной гордости великоросса» у еврейского большевика, человека декларативно отказавшегося от своего национального «эго» во имя интернационализма, несомненно, свидетельствует о том, что с самого начала политической борьбы за власть в Советской России принадлежность Вождя к титульной нации играла немаловажную роль.

Как утверждает Троцкий, Ленин послал Горького за границу «понюхать снова, чем пахнет капиталистическая культура», и от этого тот должен был «выздороветь», «выпрямиться», т. е. безоговорочно принять послеоктябрьский большевизм и Советскую Россию. Ленинский замысел удался на 100 %, но «выздоровление» Горького случилось несколькими годами позже, в объятиях заклятого врага Троцкого — тов. Сталина. Свидетельством этому в частности явилось горьковское дополнение во втором издании очерка «В. И. Ленин», явно бросавшее нездоровую тень на отношение к Троцкому всячески превозносимого им Ильича.