Марк Уральский - Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Летом 1922 года в Москве начался судебный процесс над правыми эсерами, которым было предъявлено обвинение в причастности к попыткам покушения на В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, Г. Е. Зиновьева и др.

К процессу 1922 года привлечены были деятели революционного движения с безупречным прошлым, долгие годы проведшие в дореволюционных тюрьмах и на каторге, где они сталкивались с теми, кому на суде отведена была роль обвинения. Обвинению в судебном разбирательстве предшествовало длительное пребывание (с 1920 г.) лидеров партии социалистов-революционеров в тюрьме, без предъявления соответствующего обвинения. Извещение о суде было всеми без различия партийной принадлежности воспринято как предупреждение о неминуемой казни старых революционеров и как предвестие нового этапа в ликвидации социалистического движения. Это, в свою очередь, совпало с международным признанием Советской России, переговорами в Генуе и намеченным на апрель 1922 г. в Берлине совместным конгрессом трёх Интернационалов — всех течений социал-демократии Европы. Во главе общественной борьбы против предстоящей расправы над эсерами оказались лидеры меньшевистской партии, находящиеся в эмиграции в Берлине, — во главе с Ю. О. Мартовым, с первых дней Октябрьской революции последовательно выступавшие против террора и требовавшие отказа от смертной казни [ФЛЕЙШМАН. с. 341].

Горький, высланный «на лечение» из Советской России, в это время находился в Берлине. Под влиянием своего старого знакомого и бывшего друга Ильича Юлия Мартова, он активно примкнул к компании протеста против этого позорного судилища. Горький списался с очень авторитетным в те годы в Европе Анатолем Франсом, а также послал письмо Рыкову, который в тот период, из-за болезни Ильича, фактически возглавлял Советское государство.

А. И. Рыкову. Москва.

Алексей Иванович! Если процесс социалистов-революционеров будет закончен убийством — это будет убийство с заранее обдуманным намерением, гнусное убийство. Я прошу Вас сообщить Л. Д. Троцкому и другим это мое мнение. Надеюсь, оно не удивит Вас, ибо за все время революции я тысячекратно указывал Советской власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране. Ныне я убежден, что если эсеры будут убиты, — это преступление вызовет со стороны социалистической Европы моральную блокаду России.

Максим Горький

1 июля 22 [Ю. О. МАРТОВ.].

Во многом благодаря авторитету Горького

Компания протеста была поддержана всем мировым социалистическим движением. Под давлением общественного мнения социалистической Европы представители Коминтерна на апрельском совещании трёх Интернационалов Н. Бухарин и К. Радек дали письменное заверение, что смертный приговор не будет вынесен на предстоящем процессе и даже не будет затребован обвинителями. В. И. Ленин нашёл это соглашение ущемляющим суверенность России, а нарком юстиции Д. И. Курский публично заявил, что берлинское соглашение нисколько не связывает московский суд. Открывшийся в начале июня суд, который по предварительным сообщениям, должен был завершиться в течение двух недель, проходил 50 дней. Видные представители западного социалистического движения, явившиеся, по берлинскому соглашению, в Москву, для защиты подсудимых, подверглись организованной травле и были вынуждены 22 июня оставить судебное разбирательство. Вслед за ними покинули зал суда и русские адвокаты. Обвиняемые остались без формальной юридической защиты. Стало ясным, что смертный приговор лидерам социалистов-революционеров — неотвратим [ФЛЕЙШМАН. С. 342–343].

Что же касается обращения Горького к Рыкову, то недееспособный, казалось бы, Ленин — в тогдашнем официальном сообщении о состоянии его здоровья он был даже назван «бывшим председателем Совета народных комиссаров» — был им сильно уязвлен:

7/IX. 1922. т. Бухарин!

Я читал (в «Социалистическом Вестнике») поганое письмо Горького. Думал было обругать его в печати (об эсерах), но решил, что, пожалуй, это чересчур. Надо посоветоваться. Может быть, Вы его видаете и беседуете с ним? Напишите, пожалуйста, Ваше мнение [ЛЕНИН. Т. 54. С.279].

Письма Горького, несомненно, сыграли важную роль в последующей замене смертного приговора, вынесенного по результатам судебного процесса 12 членам Центрального Комитета партии эсеров, пятилетним тюремным заключением и ссылкой.

Позднее в том же 1922 году, Горький и Рыков дружески встречались в Берлине, куда партийный вельможа приезжал подлечиться, и вели доверительные беседы.

Даже в письмах тридцатых годов [СУРОВЦЕВА (I)], когда Рыков, став «оппозиционером», находился в опале и вынужден был выступать покаянными речами, Горький неизменно обращался к нему как к человеку, которого он уважает и ценит. Ну, а в 1938 году на третьем и последнем открытом процессе по делу «Антисоветского право-троцкистского блока» Генеральный прокурор СССР А. Я. Вышинский в частности — т. к. подсудимые [134] Всего на процесс было выведено 21 человек, среди них три бывших члена Политбюро ЦК ВКП(б) — Бухарин, Крестинский и Рыков, бывший член ЦК и Оргбюро ЦК ВКП(б) Раковский, бывший Нарком внешней торговли СССР Розенгольц и бывший Генеральный комиссар государственной безопасности СССР Ягода. обвинялись в самых разных чудовищных преступлениях против страны, ВКП(б) и ряда ее руководителей, часть из которых была ими якобы по приказу Льва Троцкого злодейски умерщвлена — заявил:

Я считаю совершенно доказанными и установленными следующие факты, из которых вытекает только один вывод — вывод об участии Рыкова в подготовке умерщвления Алексея Максимовича Горького [СТАРИКОВ. С. 106].

Обвиняемые, «несгибаемые большевики», революционеры с громадным стажем, прошедшие тюрьмы и каторги, признались во всем или почти во всем, что им инкриминировал суд, несмотря на явную абсурдность всех обвинений. Большинство из них, в том числе ближайшие сподвижники Ленина и друзья Горького — Алексей Рыков и Николай Бухарин (Зиновьев и Каменев были расстреляны раньше — после первого открытого процесса по делу «Троцкистско-зиновьевского террористического центра», который проходил в августе 1936 года).

Что касается Бухарина, то его дружба с Горьким продолжалась совсем недолго, т. к. завязалась лишь в начале 1920-х годов [ПРИМОЧКИНА].

Из дневника Р. Роллана видно, что между Горьким и Бухариным была настоящая дружба. Они обменивались тумаками. «Уходя, Бухарин целует Горького в лоб. Только что он в шутку обхватил руками его горло и так сжал его, что Горький закричал».

В<���севолод> В<���ячеславович> Иванов пишет: «Бухарин бывает у Горького на завтраке и остаётся у него на целый день до чая — в тот же день позже приедет Сталин со своей свитой. Мой отец как-то застал Бухарина и Горького за оживлённым разговором. Горький с воодушевлением объяснил ему, что они обсуждали план беспартийной газеты, которую будут издавать».