Марк Уральский - Бунин и евреи

14 марта:

«Милая, дорогая Марья Самойловна, послала Вам авион 209, а сегодня опять нужно писать. Пришлите экземпляры XIV. номера, – на складе осталось всего 4 экземпляра! Десятой книжки тоже нет. Постараюсь достать у Якова Борисовича <���Полонского>. На <���улице – М. У.> Николо не нашли. На складе (на Яшкиной улице) оказался один экземпляр. Обидно, если придется пристраивать, начиная с одиннадцатой книжки. Очень прошу немедленно прислать XIV. – и как только выйдет XV. книжка послать и ее. Уже двое заплатили за будущую книгу. В Вашей кассе 5060 + 4408, переданных Е. Н. < Кусковой > Марку Александровичу <���Алданову>.

18 марта: Только что пришла вещевая посылка. Спасибо. Сердечно благодарю и Вас и Вашу приятельницу. Ей напишу отдельно. Костюм и башмаки пришлись Ляле, красненькое платье Олечке.

Ей на днях исполнилось 14 лет. Материю советуют мне взять на пальто. Конечно, сейчас о шитье и думать нельзя. Пока спрячу.

Очень Вас благодарю за все. С Яном прошлую неделю повозились. Был один раз обморок. Появились боли в груди. Но все это вторичного происхождения. Главное – это анемия, которая за месяц не улучшилась.

Объяснение: 1) между первым и вторым анализом он терял кровь, т. к. не сразу решился на уколы. 2) очень нервничал. Жизнь вел не для больных малокровием: без воздуха, почти все время в постели. 3) от бессонницы. Сегодня первую ночь спал. Вчера кончились уколы. Три было сеанса. На втором выжигали электричеством еще что-то. Стоило это 3500 фр<���анков> по пониженному тарифу – устроил Айтов. Со вчерашнего дня пошел в <���носку? – неразборчиво> «второй» подарок. Как долго он проносится, не знаю.

В субботу назначен отъезд. Билеты во II классе спального <���вагона? – неразборчиво> 4.000 <���франков> с чем-то. Едет один. Тэффи и Роговский уехала вчера, не достав мест в вагоне<���купе 210>, довольствуясь кушетами 211.

Конечно, я сильно беспокоюсь, как он доедет один, но ничего не вышло. Едва достали (через Клямина) билеты для Яна. Дам хорошо на чай проводнику, чтобы он заглядывал и делал все, что Ян попросит. Поедем его провожать скопом. Вещи отправлю багажом через Du che-min 212, чтобы он имел при себе только самое необходимое. В Антибе его встретят Беляев, Роговский и Тэффи на автомобиле. Там живут Ставровы 213. Жена в хороших отношениях с Яном, будет ему исполнять поручения.

Я так устала, что у меня одна мечта: лечь и пролежать не 24 ч<���аса> сряду, а 48. Если он там уживется, то есть морской воздух ему будет на пользу, думаю в мае тоже туда поехать.

Поцелуйте милую Софью Юльевну за термос. Он очень облегчает мне жизнь. Варю кофе с вечера и ночью не нужно бегать в кухню. С.Ю. напишу на днях. Целую крепко. Ваша В.Б.».

Приписки на полях письма: «Сегодня письмо от Гали <���Кузнецовой>. Очень благодарит Вас за журналы, они нарасхват. Пришла вторая посылка от Диона, она очень хорошая, есть кофе, варенье и т. д. Ян целует и благодарит. Ляля шлет сердечный привет».

Получив, наконец, деньги из США, Бунин 22 марта поехал отдыхать на юг в Жуан ле Пэн. «Процесс» отправки Бунина на юг подробно был описан Буниной в письме от 29 марта :

«Милая и дорогая Марья Самойловна, неделю тому назад мы проводили Яна на юг в “Дом отдыха”. Поехал он один, так как удалось достать только один билет в спальном вагоне, и то через Клягина <���…>. Яну был добыт билет на верхней полке, и мы все очень волновались, ибо понимали, что при его слабости ему лезть наверх нельзя. Решили просить кого-нибудь, кто помоложе, перемениться с ним местом, в поезде было 40 спальных мест. Но все же волновались, особенно он. <���…> И пока мы шли по платформе – вагон был первый, дальний – он все прибавлял, сколько дать проводнику, если он найдет “милого господина”. Провожали: вся семья Жировых, Михайлов, Любченко, Бахрах, Адамович, – Леня был на службе. И вот вся наша орава вошла в вагон, а потом ввалилась в купе, где уже сидел пожилой человек, с которым Ян весело поздоровался, и они оба стали шутить.

Я, увидав, что они знакомы, непосредственно обратилась к нему: – Уступите, ради Бога, свое место Ивану Алексеевичу, он был очень серьезно болен… – Хорошо, – ответил он, не задумываясь, – я слышал, что он был серьезно болен. – Ни в каком случае я этого не допущу, – возразил Ян, – идите и говорите с проводником. – Что Вы, Иван Алексеевич, я с удовольствием полезу наверх и, если надо, буду давать Вам лекарство…

– Конечно, оставайтесь, – сказал кто-то. – Нет, нет, – продолжал настаивать Ян, – идите к проводнику. Тогда мы все хором стали уговаривать его, чтобы он воспользовался любезным согласием своего спутника. И он сдался. Я сначала приняла этого господина за еврея, а затем стала вслушиваться и уловила армянский акцент.

И вдруг я слышу: “Абрам Осипович!” Да это Гукасов, как же я его не узнала! Правда, я была так взволнована, что почти ничего не видела. Измучена последнюю неделю я была очень. И много грехов Бог простит Гукасову214 за ту доброту, какую он проявил в тот вечер к Яну. Потом на платформе я подошла к нему еще раз, поблагодарила, сказала, что это чудо, что Бог помог, рассказала вкратце о болезни Яна и просила, чтобы он с ним не очень разговаривал. Когда поезд трогался, Ян стоял у открытого окна и был очень возбужден и в то же время спокоен. Конечно, ему было приятно, что едет со знакомым человеком. И знаете, он спал до самого Марселя так, как давно не спал. Ведь последнюю неделю он лишился сна, и даже снотворное не действовало. <���…> Не знаю, как все же он там себя чувствует. Тэффи обещала подымать его дух. Ставрова, которая с мужем уже живет там второй месяц, надеюсь, исполняет для него маленькие поручения, они дружат. Беляев ежедневно его осматривает, а его подруга жизни, по слухам замечательная женщина, очень хорошая хозяйка; заведующий хозяйством и всеми этикетами, бывший моряк Протасьев 215, по матери Бунин, очень нравится Яну, так что окружение приятное. Был один недостаток – твердые постели, но ему кровать переменили, и он не жалуется. <���…> Хотелось бы здесь провести Страстную неделю, встретить в церкви Пасху. Сегодня была на рю Дарю панихида по Павлу Николаевичу <���Милюкову>. Устраивал ее Коновалов. Я видела там много знакомых, и как все осели! Завтра будет другая панихида у Серафима. Сегодняшнюю служил Владыка Владимир 216. <���…> Леня все служит. Вы правы: он перестал днем спать, так что его сон ограничивается иногда тремя, четырьмя часами. Его друзья во главе с Тамарой Бродской решили устроить вечер 217, чтобы дать ему возможность на лето уехать, отоспаться и продолжать писать – нужно дать последний удар кисти “Зимнему дворцу” 218. Боюсь, что не очень много, то есть недостаточно для нужного отдыха ему соберут, жаль, что Литературный фонд ему ничего не уделил. Живет он очень экономно, даже кое-что старается отложить, чтобы быть в состоянии писать. Вообще у него есть подвиж<���нече>ские черты в характере. Последнее время он стал напряженно нервен, видимо, от недосыпания нервы его очень натянулись».