Линн Гарафола - Русский балет Дягилева

Каждая страница услаждала глаз. Было приятно даже просто разглядывать шрифт, разметку страницы, то, как распределены иллюстрации. Сами иллюстрации были отобраны со вкусом и великолепно оттиснуты с безупречных печатных форм [409].

«Ежегодник» (как и надеялся Дягилев) произвел сенсацию в обществе, которое до этого смотрело на «Мир искусства» как на «причуду дерзких юнцов-“декадентов”». По наблюдению Бенуа, его появление «вызвало… изменение общественного мнения в пользу Дягилева»:

Наконец-то появилось то, что не в чем было упрекнуть; даже злейшие враги Сережи были вынуждены признать, что это издание было первым в своем роде в России – до этого никогда не выходило подобной книги, тем более по инициативе государственных учреждений, где всегда ведущую роль играла официальная рутина [410].

Издание «Ежегодника» не было единственным явлением, где сказалось влияние «Мира искусства». Под руководством Волконского свободные художники получили свои первые театральные поручения: Аполлинарий Васнецов – «Садко» и «Евгения Онегина», Бакст – «Сердце маркизы», Бенуа – «Месть Амура». Для Бакста и Бенуа эти постановки стали первыми из целой серии заказов для императорской сцены. С 1902 (когда состоялась премьера «Сердца маркизы» в Эрмитажном театре) по 1908 год Бакст полностью оформил не менее трех постановок («Ипполит», 1902; «Фея кукол», 1903; «Эдип в Колоне», 1904) и создал костюмы, декорации и программы к нескольким другим [411]. Бенуа, которому руководство благоволило в меньшей степени, подготовил оформление к «Гибели богов» (1902) и «Павильону Армиды» (1907). С назначением в 1901 году Владимира Теляковского на место Волконского в число декораторов Императорских театров вошли также свободные художники Головин и Коровин.

Если «Ежегодник» стал триумфом, то следующее императорское поручение Дягилеву завершилось катастрофой. Обстоятельства, сложившиеся вокруг печально известной «Сильвии», заслуживают более подробного упоминания – не только потому, что они привели к окончанию карьеры Дягилева в Императорских театрах, но и потому, что это был прецедент, повторявшийся в его отношениях с руководством и в дальнейшем – с не менее плачевным итогом. Лео Делиб долгое время был одним из любимых композиторов «пиквикианцев», и теперь, когда у Дягилева было место в Мариинском театре, члены кружка жаждали поставить один из его балетов. Поскольку «Коппелия» уже была в репертуаре, они выбрали «Сильвию». В январе 1901 года Волконский дал Дягилеву карт-бланш на создание образцовой постановки этого произведения. Бенуа писал:

Эта новость была встречена с большой радостью, и мы сразу же начали распределять работу. Было решено пригласить двоих братьев Легатов в качестве балетмейстеров, поскольку они были наиболее перспективными из всех молодых танцовщиков; на роль Сильвии мы назначили О. О. [Ольгу] Преображенскую, которой мы бесконечно восхищались… Никому в голову и не пришел вопрос, возможна ли такая комбинация независимо работающих внештатных художников внутри организации, где так сильна бюрократия [412].

Хотя Волконский предоставил Дягилеву полную свободу, спустя несколько дней он изменил свое решение. Причина была ясна: коллеги Волконского возражали против того, чтобы возлагать всю ответственность за постановку целиком на плечи одного человека, не состоящего в рядах постоянного руководства. Волконский пришел к Дягилеву и попросил его – в качестве дружеского жеста – официально отказаться от участия в постановке: Дягилев может провести всю работу, но формально она должна была бы быть приписана администрации театра. Бенуа пишет:

В этот момент Дягилев уже крепко вцепился зубами в добычу. Он очень решительно настаивал на том, чтобы за ним оставили уже данные ему полномочия, и очень скоро разговор… приобрел явно нелюбезный тон. Потеряв контроль над собой, Дягилев даже прибег к определенному шантажу. Он заявил Волконскому, что если у него отберут «Сильвию», он откажется опубликовать следующий «Ежегодник»… Волконский, естественно, вышел из себя… перешел на тон и манеры высшего по положению… приказал Дягилеву продолжать работу над «Ежегодником», а если Дягилев не послушается, обещал потребовать его отставки [413].

В коридорах власти неожиданно закипела бурная деятельность. Туда-сюда ходили письма. Посредники пытались примирить стороны. Великий князь Сергей Михайлович, стремившийся сменить в должности Волконского, подстрекал Дягилева твердо стоять на своем, обещая – в качестве последней надежды – обратиться к императору. Когда он сделал это, Николай II произнес весьма загадочные слова: «На месте Дягилева я бы не уходил». Тем временем генерал Рыдзевский, заместитель министра двора и личный враг Дягилева, подсунул царю приказ о немедленной отставке Дягилева. Царь подписал приказ, затем пересмотрел свое решение, но беда уже случилась. Согласно третьему пункту «Устава о службе гражданской» Свода законов Российской империи Дягилев получил то, что называлось «волчьим билетом»: он навсегда лишился права поступления на государственную службу. Со временем он получил номинальную должность в Министерстве двора, и ему продолжали платить жалованье вплоть до 1917 года, но его официальная карьера закончилась. С этого времени он должен был идти своим путем [414].

Такой поворот дел не помешал Дягилеву создавать прочные связи внутри императорской семьи и даже сохранять благосклонность самого царя. Хотя росчерк пера последнего и решил судьбу Дягилева в деле с «Сильвией», Николай II продолжал субсидировать «Мир искусства». На самом деле, с 1900 года, когда, по просьбе Серова (который в то время писал его портрет), царь согласился вкладывать в журнал 10 000 рублей ежегодно, и до 1904 года, когда Русско-японская война вынудила его прекратить выплаты, журнал был обязан своим существованием царской щедрости. Александр Танеев не был членом царской семьи, но его близость к императорской фамилии делала его полезным союзником. Танеев был композитором – обычно его музыку называли «тусклой» и «посредственной» (Бенуа утверждал, что тот был «полностью лишен таланта»). Но он имел личный доступ к царю, будучи начальником собственной Его Величества канцелярии (через которую проходила вся личная переписка царя) и отчимом Анны Вырубовой, фрейлины, которая познакомила царицу с Распутиным. Именно благодаря добрым услугам Танеева Дягилев получил синекуру, которая в какой-то степени компенсировала неприятности, связанные с его отставкой из Императорских театров. Танеев сделал финансовый вклад в сезон исторических концертов 1907 года (вместе со своей Второй симфонией), и по настоянию Дягилева его имя появилось на изготовленных по этому случаю афишах, рекламных объявлениях и программах [415].