Альберт Байбурин - Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Своеобразной осью ориентации жилища как раз и является диагональ красный угол — печь. Один ее конец (красный угол) указывал на полдень, на свет, на всход, на красную или божью сторону, другой (печь) — соответственно на тьму, на заход и т. п. Важно подчеркнуть, что даже если по каким-то обстоятельствам (и прежде всего из-за особенностей планировки поселения) диагональ красный угол — печь отклонялась от «запрограммированного» направления, тем не менее условно обозначала его (семиотическая ценность диагонали в этом случае, естественно, повышалась). Иными словами, красный угол всегда отождествлялся с востоком или югом, а угол, в котором располагалась печь, — с западом или севером. Молились на образа, помещавшиеся в красном углу, т. е. на восток. Покойника хоронили головой на восток, а перед захоронением клали на стол головой в красный угол и т. д. Человеку, знающему этот язык сигналов ориентации, не составляло труда сориентироваться в чужом доме, что чрезвычайно важно не только из этикетных соображений, но и для выработки правильной стратегии поведения. Именно благодаря этой диагонали ценностная топография жилища становилась предельно ясной; место у печи — «женское пространство», в красном углу — наиболее почетное и т. д. (см. об этом ниже). Благодаря этим ориентирам человек оказывается постоянно связанным с внешним миром. С другой стороны, вся система представлений о внешнем мире таким образом проецируется на внутреннее пространство жилища.

Если ход наших рассуждений правилен, то устойчивое расположение печи и красного угла на самом деле еще более устойчиво, чем обычно предполагается. Принятие этой диагонали за общую линию отсчета дает возможность по-иному взглянуть на всю проблему сходства и различия внутренней планировки восточнославянского жилища. Перед нами по существу один план (что, кстати, всегда «чувствовалось») [382] Ср., напр., высказывания Д. К. Зеленина об «однородности самого разнообразия» типов жилища, явившиеся откликом на заявления об отсутствии единого типа русского жилища, которые в свою очередь явились следствием накопленных к 30-м годам сведений о региональных вариантах восточнославянского жилища ( Зеленин Д. К . Об исторической общности культуры русского и украинского народов. — СЭ, 1940, III, с. 23); см. также: Маркелов М. Т . К вопросу о культурных взаимоотношениях финнов и русских. — Этнография, 1930, № 1–2, с. 61. Обзор этих и других точек зрения на проблему вариантов и инварианта русского жилища см.: Раппопорт П. А . Древнерусское жилище, с. 108 и сл. . Региональные отличия заключаются в расположении входа, повороте устья и других не менее важных, но явно вторичных дифференциальных признаках.

Однако возникает еще один вопрос. Несмотря на то что диагональ печь — красный угол отражает весьма архаический комплекс представлений, она является сравнительно поздним образованием. История ее возникновения — это история ориентированности жилища, изученная, к сожалению, пока еще не достаточно [383] О времени возникновения диагонали у народов Севера Евразии см.: Ränk С . Die heilige Hinterecke im Hauskult der Völker Nordeuropas und Nordasiens. — FFC, Helsinki, 1949, № 137, S. 15–20; у венгров: Cunda В . Die Raumaufteilung der ungarischen Bauemstube, ihre gesellschaftlische Funktion und kultische Bedeutung. — Dt. Jb. für Volkskunde, 1962, Bd. 8, S. 15–20; у словаков: Frolec V . Společcnska funkce jizby lidového domu na Moravě. — Národopisné Aktuality, 1972, roč. IX, c. 2, s. 91. . Имеющиеся в нашем распоряжении археологические и этнографические материалы позволяют обрисовать лишь в самом общем виде следующий предположительный путь развития «знаков» ориентации.

До появления окон жилище ориентировалось на юг входным проемом, который служил одновременно источником дневного света. Археологические данные VI–X вв. свидетельствуют об ориентированности входа на юг как устойчивом признаке. Печь при этом располагалась в противоположной от входа (т. е. в северной) стороне [384] Раппопорт П. А. Древнерусское жилище, с. 114, 119. Здесь же см. библиографию. .

В X–XI вв. планировка претерпевает глубокие изменения. Печь оказывается расположенной рядом с входом, который перестает быть ориентированным на юг [385] Там же, с. 126. . Объяснение этого факта можно связать с прогрессом в освещении жилища. Появление окон избавило от необходимости ориентации входа на юг, куда стали выходить окна, что дало возможность выделить чистую (освещенную) половину жилища и одновременно улучшить его отопление. Печь при этом остается в северной части жилища, но противопоставляется по признаку ориентации уже не входу, а окну (окнам), выходящему на южную сторону. С тех пор это пространственное противопоставление существенно не изменилось. Диагональ печь — красный угол («оконный», наиболее освещенный) — лишь естественное завершение эволюции противопоставления печь — источник света. Религиозно-мифологический способ видения мира с его четко разработанной дихотомией (бог — дьявол; свет — тьма и т. п.) закрепил и, насколько это было возможно, «использовал» эту пространственную антитезу, что выразилось в противопоставлении «языческому» центру жилища, каковым осознавалась печь, — второго центра, христианского, «красного», или «божьего», угла. Другими словами, противопоставление печь — красный угол явилось своего рода материальным воплощением русского двоеверия в структуре жилища.

Как нам кажется, содержательная сторона диагонали красный угол — печь во многом определила ее устойчивый характер.

С этой точки зрения более архаическими являются оба южнорусских плана, где красный угол расположен непосредственно у входа, а печь находится во внутренней части дома. «Северные» планы, где у дверей расположена печь, в таком случае нужно считать вторичными, но, как справедливо отметила Е. Э. Бломквист, «более жизненными», так как появилась возможность выделить чистую половину жилища, и главное — в таких домах лучше сохраняется тепло. «Поэтому в селениях, лежащих на границах зоны южновеликорусской планировки, где оба ее типа соприкасаются с другими двумя планами, уже в XIX веке наблюдалась постоянная замена южных планов другими… Благодаря этому за последние 100 лет средневеликорусский тип постепенно распространяется к югу, а украинский — к востоку и северо-востоку» [386] Бломквист Е. Э . Крестьянские постройки…, с. 136. .

Архаичность южно-великорусских планов жилища является еще одним подтверждением выдвинутой К. В. Чистовым гипотезы об относительной «новизне» общих черт и особенностей северно-русской культуры [387] Чистов К. В. Актуальные проблемы изучения традиционных обрядов Русского Севера. — В кн.: Фольклор и этнография. Л., 1974, с. 9–13. .

Таким образом, появляется возможность говорить не только об инварианте, но и об архетипе внутренней планировки, что представляется важным как для выявления истории восточнославянского жилища, так и для изучения правил корреляции между реально существовавшими планировками и различными способами их символического членения и осмысления.