Альберт Байбурин - Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Непосредственным выражением противопоставления дом — лес является, например, поверье, зарегистрированное в Тульской губ., согласно которому «девушек и детей лешие могут похищать. Девушек они берут себе в жены. Берут в жены и женщин, живущих распутно». Избавиться от подобных действий лешего можно с помощью чертополоха, который втыкали над дверью (а также держали над постелью, хранили под подушкой), но еще лучшим средством считалась трава «прострел» [401] Колчин А . Верования крестьян Тульской губернии. — ЭО, 1999, № 3, с. 22. . В приведенных примерах (число которых легко можно увеличить) достаточно отчетливо выявляется еще одна особенность, присущая восприятию пограничных объектов в традиционной картине мира: именно здесь, на границе двух миров, концентрируются хтонические силы, которые «обязательно отмечены чертами маргинальности, так как их проявление — всегда контакт с человеком, всегда соприкосновение с посторонним и, следовательно, всегда граница» [402] Неклюдов С. Ю. О кривом оборотне (к исследованию мифологической семантики фольклорного мотива). — В кн.: Проблемы славянской этнографии. Л., 1979, с. 135. .

Всем действиям у входа/выхода приписывается высокая степень семиотичности. Самая простая их интерпретация связана с пространственно-временным противопоставлением начало — конец пребывания в жилище, под которым в этом случае понимается особый мир с определенной системой правил, предписаний, со своей системой ценностей. Характерным способом маркирования начала (входа) и конца (выхода) является остановка перед порогом дома, часто сопровождаемая краткой молитвой, особенно при входе в чужой дом («Без бога — ни до порога»), обычай присаживания перед дальней дорогой. В ситуации отправления в дорогу регламентируется даже вербальное поведение: «Последние слова путника к остающимся домашним могут быть только перед порогом избы, да с экипажа. Переговариваться же через порог и смотреть по углам он не должен, так как во время пути будут частые остановки для исправления упряжки и экипажа» [403] Никифоровский Н. Я . Простонародные приметы и поверья… в Витебской Белоруссии. Витебск, 1897, с. 121. .

Велика роль порога в этикетных ситуациях (вырожденные формы ритуала). Ср.: «Гостя встречай за порогом и пускай наперед себя через порог. Через порог не здороваются. Через порог руки не подают» [404] Даль В. Толковый словарь…, т. III, с. 319. . Несоблюдение этих предписаний может привести к нежелательным последствиям. Например, в Архангельской губ. считалось, что «холостой мужчина, если сядет на порог, то не женится, потому предупреждают севшего на порог словами: „Не садись на порог — невесты уедут“; с девицей же будет то, что у ней женихи уедут, если она сядет на порог» [405] Ефименко П. С . Материалы по этнографии русского населения Архангельской губ. Ч. I. М., 1887, с. 175. .

Но если в обыденной жизни многие предписания имеют факультативный характер, то в обрядовой ситуации они становятся обязательными. Вход и выход (начало и конец) приобретают особый смысл. Достаточно указать на довольно-таки сложный церемониал перешагивания через порог участников свадебного обряда с предварительным испытанием жениха (например, загадками) у порога дома невесты [406] См. более подробно: Байбурин А. К. Функция загадки в свадебном обряде. — В кн.: Матер. XXV науч. студ. конф. Литературоведение. Лингвистика. Тарту, 1970, с. 11–12. . Сама невеста «входя в дом (жениха. — А. Б .), прыгает с порога обеими ногами, говоря про себя: „Кышьте, овечки, волчок идет“» [407] Попов Н . Народные предания жителей Вологодской губ. Кадниковского уезда. — ЖС, 1903, вып. III, с. 361. , объяснение чему кроется в осознании «чуждости» дома жениха [408] См. обоснование: Байбурин А. К., Левинтон Г. А . К описанию организации пространства в восточнославянской свадьбе. — В кн.: Русский народный свадебный обряд. Л., 1978, с. 89–105. (ср. в этой связи приговор дружки при входе в избу невесты: «Скок через порог, головой в потолок и насилу ноги переволок» [409] Зеленин Д. К . Свадебные приговоры Вятской губ. Вятка, 1904, с. 15. . При этом сам факт произнесения приговора уже отмечает порог как особый, начальный момент, ср.: «Через порог шагают — все молитву творят; до избы дойдут — опять остановятся, опять старая церемония» [410] Звонков А. П . Современные брак и свадьба среди крестьян Тамбовской губернии Елатомского уезда. — ИОЛЕАЭ, 1889, т. 61, кн. 9. . Известно, что в обряде переходного типа все границы резко актуализируются [411] См. подробно: Байбурин А. К., Левинтон Г. А . К описанию организации пространства…, с. 92–93. , причем каждая преодолеваемая граница расценивается как основная и единственная. Особая опасность порога в свадьбе подчеркивается в многочисленных описаниях. Например, в Медвежьегорском районе клетник «строго наблюдал за тем, чтобы перед отъездом к венцу одежда жениха и невесты не касалась дверных порогов, в таком соприкосновении видели опасность порчи» [412] Зеленин Д. К . О старом быте карел Медвежьегорского района Карело-Финской ССР. — СЭ, 1941, V, с. 119. . Прохождение женихом дверей дома невесты описывается как нападение, взлом. Причем это насильственное открывание женихом дверей дома невесты имеет еще дополнительный смысл, обусловленный, скорее всего, представлениями об аналогиях в строении дома и человеческого тела. В соответствии с этими представлениями двери входят в систему генитальной символики (ср. также еще более прозрачную метафорику ключа и замка, например в загадках с соответствующей разгадкой: «Тычу, потычу / Ночью не вижу/ Дай-ка, невестка, днем попытаю» и др.) [413] Садовников Д . Загадки…, № 103; ср. также № 104–107. . Поэтому открывание дверей в свадьбе в определенной мере символизирует дефлорацию. Особенно показательны обряды, связанные с порогом в родинах и похоронах, когда в первом случае маркируется начало жизни человека, его приобщение к дому, а во втором — конец жизни, прощание с домом: «После крещения дитя приносится в дом родителей также кумой; она кладет его у порога хаты, откуда берет на руки кум, и, передавая матери, говорит: „Бралы у вас дытя нарожденне, а отдаем молытвяне и хрещене“» [414] Серебренников Ф . Обычаи и обряды крестьян Себежского уезда при крестинах, свадьбах и похоронах. — Памятная книжка Витебской губ. на 1865 г. СПб., 1865, с. 78. . «Когда младенца приносят из церкви, кладут на несколько минут на порог избы „освятить ребенка через порог“» [415] Афанасьев А. Н . Поэтические воззрения…, т. 1, с. 115. . Ср.: «При выносе гроба из дома три раза ударяют гробом в порог комнатный и сенной» (Подольск. губ.) [416] Зеленин Д. К . Описание рукописей…, вып. III, Пг., 1916, (Подольская губ.), с. 1089. . С этим же комплексом представлений соотносится обычай захоронения под порогом умерших без крещения детей: «Дети мертворожденные и некрещенные хоронятся в самой жилой части хаты (в оселе — Подольск, губ.), у порога вхожих дверей» [417] Там же, с. 1089; Максимович М. А . Дни и месяцы украинского селянина. — Собр. соч., Киев, 1877, т. II, с. 511. Захоронение под порогом связывается с темой крещения. Каждый переступающий через порог тем самым каждый раз крестит некрещенных младенцев, при том что одновременно происходит окрещивание всего хода, что связывается с заградительной ролью креста, ср. обычное толкование правила, требующего крестить рот после зевка, крестное знамение при освящении или очищении колодца и посуды, запирание при помощи креста нечисти в посуде и т. п.; см., напр.: Толстой Н. И. Из заметок по славянской демонологии. — В кн.: Матер. Всес. симпоз. по вторичным моделирующим системам, 1 (5). Тарту, 1974, с. 27. . Отголосок обычая захоронения под порогом отмечен у многих народов [418] См., напр.: Штернберг Л . Первобытная религия. Л., 1936, с. 336. . Вероятно, в связи с этим обычаем порог соотносится с культом предков. Захоронение у порога дома еще больше усиливало представления о том, что сразу за/под порогом начинается не просто иной мир, но мир мертвых. Ср. подблюдную песню, предвещающую смерть: «На пороге сижу, за порог гляжу» [419] Поэзия крестьянских праздников. Л., 1970, № 325. с очень широким полем значений, включающим запреты стоять, сидеть, есть на пороге, здороваться через порог, а с другой стороны, связь порогов, дверей с дорогой, чужим миром, смертью, что входит в более общую тенденцию мифологизации границ и пути через границы. «На порог наружной двери не должно становиться, а равно не годится здоровым есть что-нибудь, сидя или стоя на пороге. Только в день похорон отца или матери заставляют оставшихся сирот-детей сесть при закате солнца на пороге и, сидя на нем, съесть кусок хлеба с солью. После этого сироты не будут чувствовать сильной тоски по умершему и им не будет ночью страшно в хате, где пред тем был покойник» [420] И[ванов] П . Народные обычаи…, с. 54. . Любопытно, что объект, манифестирующий границу, принадлежит всегда одному из миров (а не двум одновременно, как это, с нашей точки зрения, «должно быть»), и именно тому, который связан с категорией внешнего, опасного, враждебного человеку. Поэтому порог, дверь, будучи элементами дома, наделены содержанием, характерным скорее для объектов внешнего мира.