Альберт Байбурин - Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

С этим же кругом представлений связан запрет вырубать для строительства сухиедеревья [61] Там же, с. 135. . Противопоставление «сухое дерево» — «сырое» («зеленое») дерево играет существенную роль в представлениях религиозно-мифологического характера. Отраженное в большом количестве заговоров, оно часто раскрывается как антитеза отрицательного положительному. Сухому дереву приписываются свойства: «мертвое», «не имеющее жизненных сил»; образ сухого дерева особенно выражен в различного рода присушках, где «повторяется мотив сухоты как в космическом плане, охватывающем всю природу (леса, реки, болота, земля, скот и т. д.), так и применительно к микрокосму — человеку» [62] Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н . Славянские языковые… системы, с. 149. . Любопытно, что следствием нарушения запрета рубить сухие деревья считаются так называемые «сухоты», от которых будут страдать жильцы вновь построенного дома [63] Никифоровский Н. Я . Простонародные приметы…, с. 135. . К этому следует добавить, что белорусы считают наиболее благоприятным временем заготовки леса для строительства март и апрель, так как, по их мнению, сок укрепляет древесину [64] Там же, с. 134. .

Кроме этих признаков, обладающих широкими ассоциативными полями и являющихся по сути дела универсальными абстрактными классификаторами [65] Соответствующие данные по другим группам славян см.: Bystroń J. S . Zakladziny domóv. — Rozprawy Wydzialu hist.-filoz. Akad. Urn., 1917, t. LX; Krauss F.S. Das Bauopfer bei den Südslaven. — Mitt. Anthropol. Ges., Wien, 1887, t. XVII; Karwicka T . Zakazy związane z drzewami i motywujące je wierzenia. — Etnografia Polska, 1973, t. XVII, zesc. 1. , функционировал ряд более частных и менее распространенных. Г. Н. Потанин зафиксировал у русских крестьян на Алтае поверье, согласно которому использование в строительных целях бревна с «пасынком» (сучок, идущий из глубины ствола) приводит к скорой смерти хозяина дома [66] Потанин Г. H . Юго-западная часть Томской губернии в этнографическом отношении. — Этногр. сб., СПб., 1864, т. VI, С. 138. . Н. Я. Никифоровский, на которого мы уже неоднократно ссылались, приводит примеры запретов использовать деревья с наростом («гуз»), ибо у жильцов будут «кылдуны» (колтуны), деревья с «пристоем» («хозяйская дочь-девушка родит дитя»); несоблюдение их влечет за собой последствия негативного характера (смерть кого-либо из живущих в доме, рождение ребенка вне брака, болезнь, ведущая к смерти).

Последние признаки мотивируют запреты использования дерева именно при строительстве дома, а не вообще, для любых целей, — отсюда их частный характер и большая вариативность в пределах даже небольшой области. В их число следует включить признак ориентациисрубленного дерева. На постройку не годится дерево, упавшее «на полночь» или зависшее (зацепившееся при падении за другие деревья) [67] Никифоровский Н. Я. Простонародные приметы…, с. 134–135; Bystroń J. S . Zakladziny domóv…, s. 21; Костров . Народные приметы крестьян-старожилов Минусинского округа. — Зап. Сиб. отд. РГО, СПб., 1856, II, Смесь, с. 17. , так как в доме будут умирать жильцы. Особенный интерес представляет первый случай, так как направление обычно семантизировалось (с «полночью» /севером связывались представления о ночи, зиме, смерти, аде и т. п.) [68] См. более подробно: Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н . Славянские языковые… системы, с 287. .

К специфическим (и не совсем понятным) следует отнести представления о так называемых «буйных» деревьях, зарегистрированных на территории Череповецкого уезда. «Им приписывались особые свойства — разрушительная сила, скрытая и тайная, угадать и указать которую могут лишь одни колдуны. Такое дерево, с корня срубленное и попавшее между двумя бревнами в стены избы, без всяких причин рушит все строение и обломками давит насмерть неопытных и недогадливых хозяев. Даже щепа от таких бревен, положенная со зла лихим человеком, ломает и разрушает целые мельницы» [69] Максимов С. В. Нечистая, неведомая… сила, с. 287. . С «буйными» деревьями Д. К. Зеленин сравнивает «стояросовые» деревья белорусов, сербские «сьеновит», «прокудливую» березу коми и т. д. [70] Зеленин Д. К . Тотемы-деревья…, с. 41–43; см. также: Никифоровский Н. Я . Простонародные приметы…, с. 138; Срезневский И. И . Материалы для словаря древнерусского языка. Т. II. СПб., 1902, с. 1538–1539. Действительно, последствия их вырубки представлялись приблизительно одинаковыми (как, впрочем, и всех других видов табуированных деревьев), но они не объясняют смысла запрета. Кажется, существует одна деталь, которая действительно служит для них общим признаком и с помощью которой можно прояснить этот вопрос. Таким признаком является указание на то, что эти деревья, как правило, растут на месте лесных дорог или перекрестков дорог. Если по отношению к «стоеросовым» деревьям существуют указания на этот факт [71] Никифоровский Н. Я. Простонародные приметы…, с. 138. , то по отношению к «буйным» деревьям можно предположить, что подобное указание заложено в самом названии: одно из значений слова «буй» (и именно вологодское) — ‘межа’, ‘грань’ [72] Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. I. М., 1955, С. 138. Ср. также: буй — ‘церковная ограда’ (калин.); ‘кладбище’ (пск.) (Словарь русских народных говоров. Вып. 3. М., 1968, с. 260). Б. А. Ларин, посвятивший специальное исследование слову «буй», среди трех основных значений также указывает на значение «кладбище»: Ларин Б. А . 1) Об архаике в семантической структуре слова (яр — юр — буй). — В кн.: Из истории слов и словарей. Л., 1956, с. 78–79; 2) Из истории слов. Буй — погост. — В кн.: Слово в народных говорах Русского Севера. Л., 1962, с. 6–7. Ср. также: Толстой Н. И . Славянская географическая терминология. М., 1969, с. 103. (на которое наслаивалось и общее значение слова «буйный» — ‘беспокойный’, ‘опасный’ и т. п.). Дороги, перекрестки дорог (а тем более заброшенные и лесные) отчетливо связываются с пребыванием нечистой силы (ср.: «перекрестки чтутся роковыми и нечистыми; тут совершаются чары, заговоры, хоронят самоубийц или найденные трупы и ставят кресты, часовенки для охраны. На перекрестке черти яйца катают, в свайку играют. На перекрестке нечистый волен в душе человека») [73] Даль В. Толковый словарь…, т. III, 1955, с. 61. и не менее отчетливо — с комплексом представлений о смерти («Если к дому, где больной лежит, бабы проторят дорогу, то ему умереть» [74] Даль В . Пословицы русского народа. Т. 8. СПб.; М., 1904, с. 190. — ср. образ дороги в похоронных причитаниях и роль дороги в соответствующем ритуале в связи с мотивом путешествия покойника в иной мир) [75] Ср. анализ представлений о пути у Э. Бенвениста: «Понятие pánthah включает в себя труд, неуверенность и опасность… это Дорога, которая не проложена заранее и по которой нет регулярного движения. Это скорее „переход“, который пытаются проделать через неизвестную и часто враждебную местность, путь, открытый богами стремительному течению вод, переправа через естественные препятствия… короче говоря, дорога куда-то, куда не ходят просто, средство преодолеть опасное, полное непредвиденных случайностей пространство. Самым близким эквивалентом здесь будет скорее „переход“, „преодоление“, чем „дорога“» ( Бенвенист Э . Общая лингвистика. М., 1974, с. 339). . Показательно, что образ дороги (как и образ дерева) соотносится с двумя типами смерти (естественной и неестественной) [76] О двух типах смерти см.: Зеленин Д. К . Очерки русской мифологии. Вып. 1. Пгр., 1916. . Такое совпадение может быть понято в свете этимологических соответствий в славянских словах дерево и дорога [77] Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н . Славянские языковые… системы, с. 167. . Об этом же говорят многочисленные загадки, в которых дорога сопоставляется с деревом, «ясно истолковываемым как мировое дерево» [78] Там же, с. 166. , причем противопоставление горизонтали вертикали снимается двумя возможными способами, ср.: «Лежит брус во всю Русь, встанет — до неба достанет»; «Когда свет зародился, тогда дуб повалился; и теперь лежит», ср. также указанные выше загадки о смерти [79] Садовников Д . Загадки русского народа. СПб., 1876, № 1322–1326. Следует отметить особую роль дуба в восточно-славянских религиозных представлениях. Любопытно, что на территории восточных славян зарегистрирован один из наиболее древних терминов для обозначения дуба — «пяруново дерево» белорусов. Корень *perq-u(w) известен также в балтийских, германских и индийских языках, причем везде имеет подчеркнуто сакральный характер, обозначая символическое положение жреца, высших богов, громовержца, молнию и дуб. Ср. также такое образование, как «дубрава» — лат. quercus, и индоевропейский корень *dorw/derw ‘дерево’, который в греческом и кельтском обозначает дуб ( Friedrich P . Proto-Indo-European Trees, p. 21). Более подробно см.: Иванов В. В., Топоров В. Н . Исследования в области славянских древностей. М., 1974, с. 14–17 и др. .