Array Коллектив авторов - Культурогенез и культурное наследие

Вадим Михайлович большое внимание уделял иллюстрированию своих лекций. Хронологические схемы, характеристики культур, рисунки керамики и пластики заполняли наши конспекты. Вадим Михайлович прекрасно рисовал. За одну пару он мог изрисовать несколько аудиторных досок самыми разнообразными вещами: посудой, предметами быта, строениями, кремнем, оружием и т. д. Перед тем как нарисовать очередной сосуд, он, примериваясь, заглядывал в конспект и потом уже без сверки с оригиналом рисовал на доске. Мы едва успевали за ним, рисуя все новые материалы, которые появлялись на доске в течение пары.

Вадим Михайлович обладал прекрасным чувством юмора, держался со студентами просто, доброжелательно, охотно отвечал на вопросы, приглашал в свою экспедицию в Среднюю Азию. Говоря о ней, не скрывал трудностей и даже опасностей. Мне запомнились рассказы о тарантулах и скорпионах, которых приходилось по утрам выбрасывать из раскопа, куда они за ночь сваливались десятками.

Зачет сдавали мы с удовольствием, без специальной подготовки и обдумывания ответов. Когда студент правильно отвечал, Вадим Михайлович был доволен и ставил зачет.

После окончания курса археологии Древнего Востока наше тесное общение с Вадимом Михайловичем не продолжилось. Однако я видел его на ежегодных сессиях археолого-этнографических пленумов, проходивших весной в ЛО ИА на Дворцовой набережной. Всей группой мы присутствовали на этих собраниях. Кафедра делала все, чтобы ее студентов отпускали с занятий на пленумы. Мы учились, как академично вести полемику, знакомились с результатами новых раскопок, исследований.

Уехав жить и работать в Киев, я имел возможность только читать работы В. М. Массона. Долгое время настольной книгой у меня была фундаментальная «Экономика и социальный строй древних обществ» В. М. Массона. С большим интересом были прочитаны его монографии «Поселение Джейтун», «Алтын-Депе», «Энеолит СССР», где он был одним из авторов и редактором, «Исторические реконструкции в археологии» и другие книги, статьи, выходившие с регулярной частотой. Вадим Михайлович общался и сотрудничал с киевскими археологами Тамарой Григорьевной Мовшей, Аннетой Леонидовной Нечитайло, докторскую диссертацию которой решительно поддержал.

В 1999 г. в Киевском институте археологии состоялась конференция памяти Владимира Федоровича Генинга. Должны были приехать ученые со всех концов бывшего СССР. Среди тезисов, поданных на конференцию, были и тезисы Вадима Михайловича Массона и его супруги Галины Федоровны Коробковой. Вадиму Михайловичу было уже много лет, и я подумал, что он вряд ли приедет в Киев. Однако я ошибся.

Вадим Михайлович выступил с интересным докладом о комплексных обществах. Проблема затрагивала археологические культуры на территории Украины. Мне было приятно, что В. М. Массон внимательно слушал мое выступление по кастовым моделям и их значению для реконструкции древних обществ. После конференции Вадим Михайлович согласился выступить с лекцией в Киево-Могилянской академии, которая была организована при содействии заведующего кафедрой культурологии и археологии Александра Ивановича Погорелого.

Кафедра стала готовиться к встрече академика. На лекцию собрались все, кто успел узнать о ней. Лектор говорил о комплексных обществах, об их особенностях и значении для исторических реконструкций по материалам археологических культур эпохи бронзы Восточной Европы.

Все слушали внимательно, с большим интересом. Даже вышедший на время из строя проектор не помешал.

Я сидел и слушал его, вспоминая те времена, когда учился в Ленинградском университете. Передо мной был все тот же увлеченный своей наукой и идеями человек, страстно доказывавший свою правоту студентам. Только волосы у него стали совсем седыми. Мне казалось, что я снова студент, слушающий лекцию своего профессора.

Мы подарили Вадиму Михайловичу подборку всех наших кафедральных изданий, я подарил свои работы. Вадим Михайлович делился своими новыми проектами, показывал свое удостоверение советника президента Туркменистана.

Провожая Вадима Михайловича Массона до такси, мы вышли на площадь. Шел дождь со снегом. Погода была вполне питерская, хотя это был киевский Подол, а не Дворцовая площадь.

Я не знал, что это была моя последняя встреча с директором Института истории материальной культуры Российской Академии наук (ИИМК РАН), членом Российской академии естественных наук, Академии наук Туркменистана, Королевской академии науки и литературы Дании, почетным членом различных институтов и обществ в Великобритании и других странах.

Таким и запомнился Вадим Михайлович Массон…

Ранний и яркий взлет профессиональной деятельности В. М. Массона, надолго обеспечивший ему выдающееся положение в научном сообществе, пришелся на годы хрущевской оттепели, когда гуманитарная наука в СССР освободилась из-под наиболее гнетущих форм идеологического контроля и при этом имела устойчивое финансирование, доставшееся гуманитариям заодно с физиками и ракетостроителями. Если говорить о направлениях, объединяемых понятием «социальная антропология», то особо заметный след в 1960-х гг. оставили московско-тартуская школа семиотики культуры и неоэволюционистское направление в изучении ранних цивилизаций. Имя В. М. Массона связано прежде всего с этим последним.

В 1930–1940-х гг. в структуре мировой социальной антропологии произошли важные изменения, обусловленные расширением ее фактологической базы и появлением новых теоретических установок. Со времен Моргана, Тайлора и Дюркгейма эта наука идентифицировала себя главным образом с этнографией/этнологией/социологией. В обобщающие труды археологические материалы включались вперемешку с этнографическими и самостоятельного значения не имели [93] Например: Boas F . Anthropology and Modern Life. N. Y.: Norton, 1928; Lowie R. H. An Introduction to Cultural Anthropology. N. Y.: Farrar & Rinehart, 1934. . Археология развивалась, со своей стороны, в рамках общей эволюционистской концепции (каменный, бронзовый, железный века). Реакцией на антиматериализм и антиэволюционизм социоантропологических школ, господствовавших в 1920-х годах (Боас, Лоуи, Кребер, Радин, Мид, Малиновский, Редклиф-Браун, Мосс и др.) стала провозглашенная Лесли Уайтом «стратегия культурного материализма, выраженная в энергетических терминах» [94] Harris M. The Rise of Anthropological Theory. A history of theories of culture. N. Y.: Crowell, 1968. P. 636. 1) The Science of Culture. N. Y.: Farrar & Straus, 1949. P. 141; 2) The Evolution of Culture. The Development of Civilization to the Fall of Rome. N. Y. a. o.: McGraw-Hill, 1959. .

Главный тезис Уайта состоял в том, что «при прочих равных условиях культура развивается в той мере, в какой увеличивается количество энергии, задействованной на душу населения, либо растет эффективность использования этой энергии», и что культура есть прежде всего механизм задействования и использования энергии для производства работы и лишь во вторую очередь – для регулирования поведения, прямо не связанного со средствами существования, с нападением и обороной [95] White L.: 1) Energy and the Evolution of Culture // American Anthropologist. 1943. № 45. P. 335–356; 2) The Science of Culture. N. Y.: Farrar & Straus, 1949. P. 141; 3) The Evolution of Culture. The Development of Civilization tothe Fall of Rome. N. Y. a. o.: McGraw-Hill, 1959. .