Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Изучение революционных лидеров предполагает ясность в том, что именно понимается под революцией. Само слово, происходящее от латинского «revolutio» — обращение , указывает на некое круговое движение с возвратом в исходную точку. И действительно, нередко результатом революции становится замена одного вида авторитарной власти другим. Однако после Великой французской революции это понятие приобрело дополнительное значение, отличное от круговорота властей. По Сэмюелу Хантингтону, в ходе революции «происходит молниеносное насильственное разрушение существующих политических институтов, мобилизация новых политических групп и создание новых политических институтов» [620]. По Джону Данну, «революции представляют собой одну из форм масштабных и молниеносных перемен в жизни общества, производимых насильственным путем» [621]. Кроме того, даже когда, как это обычно бывает, на смену свергнутому революцией деспотическому режиму приходит авторитарное правление, его характер сильно отличается от существовавшего дореволюционного строя. При нем появляются другие политические институты, другие победившие и побежденные социальные слои и, в случае коммунистических революций, другой экономический уклад.

Некоторые авторы не относят насильственные методы к характерным особенностям революций [622]. Однако в таком случае под понятие революции подпадает слишком большое число самых разнообразных политических явлений. Лучше провести четкое различие между революцией в том смысле, в каком используют этот термин такие различные между собой во многих других отношениях теоретики, как Хантингтон и Данн, и такими явлениями, как гражданское неповиновение, пассивное сопротивление, распад государства и государственный переворот. Исключение гражданского сопротивления и мирных манифестаций (даже тогда, когда они приводят к смене правящего режима) из понятия «революция» отнюдь не умаляет их важности и преимуществ. Совсем наоборот, ненасильственное сопротивление авторитарным режимам со стороны огромных масс граждан чаще заканчивается свержением диктатуры, чем вооруженное сопротивление, и с большей вероятностью приводит к последующему установлению демократии [623]. Полезно также отличать революции от расколов в правящих элитах, когда одна фракция побеждает и отстраняет другую. Некая элитарная группа, сместившая в результате дворцового переворота предшествующую, может называть происшедшее революцией (у слова «революция» есть некий романтический флер, тогда как о «перевороте» почти всегда говорят с неодобрительным оттенком), но это будет бессмысленной натяжкой.

Каковы основные отличия революции по сравнению с мирным переходом от авторитаризма к демократии? Смена режима носит выраженно революционный характер, когда характеризуется:

• широкомасштабными выступлениями народных масс;

• низвержением существовавших институтов власти;

• утверждением господствующей государственной идеологии послереволюционного строя;

• применением насильственных методов до, во время или непосредственно после смены режима.

Разумеется, как и в случаях других политических понятий, революцию можно определять и по-другому. Однако мы исходим из желательности различия между мирными системными переменами и согласованной передачей власти, с одной стороны, и насильственным свержением режима неким общественно-политическим движением, — с другой.

Предпринимались попытки изучить все известные случаи революций (часто в более широком, чем используемый нами, смысле термина) и определить круг социально-политических условий, в которых они происходят. Подобные попытки обобщения свойств и краткого объяснения причин революций оказывались неудачными в силу слишком широкого разнообразия самих случаев [624]. Можно очертить некоторые из общественно-политических предпосылок революций — в их числе будут война, утрата правителями веры в собственную легитимность, развитие высокообразованного слоя внутри замкнутой политической системы, ухудшение экономического положения населения, острое материальное неравенство, либерализация доселе жестко авторитарного режима и рост ожиданий, которые не в силах удовлетворить действующая власть. Тем не менее мы можем найти массу примеров, когда эти явления налицо, а революции не случаются. Кроме того, ценность попыток обнаружить факторы, которые могли бы служить всеобъемлющими причинами революций, сильно ограничивается разнообразием специфики этих явлений в каждом отдельно взятом случае.

Самое смелое из общих определений принадлежит Карлу Марксу. Он видел истоки революционных преобразований в противоречиях (то есть в растущем несоответствии) между институциональными отношениями и изменяющимися производительными силами [625]. Государственная власть была инструментом правящих классов, и он рассматривал классовые противоречия в качестве двигателя исторических изменений, кульминацией которых должна была стать пролетарская революция, низвергающая капитализм и буржуазию. Промежутком между капитализмом и коммунизмом должен был служить период «революционной диктатуры пролетариата», но он служил переходной фазой к коммунизму, который в своей высшей форме должен был являть собой бесклассовое, лишенное государственности общество [626]. Это учение вдохновляло множество революционных движений. Некоторым из них удавалось покончить с капитализмом, но ни одно и близко не подошло к воплощению Марксовой мечты о коммунистическом обществе. Хотя сам Маркс не придавал особого значения ни лидерам, ни идеологии (в его понимании классы были важнее вождей, а идеологии были сопутствующими явлениями социально-экономического развития), международное коммунистическое движение двадцатого века парадоксальным, но весьма впечатляющим образом опровергло эти положения его доктрины. Идеи имели огромную важность для таких деятелей, как Ленин и Мао Цзэдун, которые, в свою очередь, сыграли решающую роль в качестве лидеров революционных изменений и установления коммунистического строя в самой большой и самой густонаселенной странах мира соответственно [627].

Революции не обязательно возглавляют сильные лидеры. Некоторые из них бывают относительно безлидерными, но это состояние не продолжается долго после того, как революции удается свергнуть противостоящий ей режим. Поразительно, насколько часто революционные лидеры, у которых получается победить авторитарный режим, встают во главе не менее авторитарного, хотя, возможно, и иначе устроенного, и примеры того, на что они оказываются способны после революции , рассматриваются в этой и следующей главах. Поскольку в отличие от политического устройства замена политической культуры дается куда сложнее, многое может зависеть от политико-культурного наследия новых руководителей. Кроме того, огромное значение имеют ценности, политические взгляды и методы управления обустроившегося во власти главы революционного руководства (это всегда было исконно мужским занятием). Хотя ни один из таких лидеров не начинал с абсолютно чистого листа, у них было намного больше выбора, чем у тех, кто находился в условиях устоявшейся демократии. Разумеется, их могли ограничивать внешние и внутренние обстоятельства, но институты и обычаи по определению сдерживали их в намного меньшей степени.