Альбер Шамдор - Саладин, благородный герой ислама

Как только германцы появились у границ византийской империи, Исаак Ангел послал войска в провинции, которые они должны были пересечь. 16 августа 1189 года Фридрих Барбаросса испытал первые трудности: когда его армия прибыла в Филиппополь, он обнаружил, что жители покинули город, и получил послание от басилевса, который отказывался признавать его титул римского императора и запрещал ему следовать дальше. Исаак соглашался пропустить Фридриха только в том случае, если тот отдаст Византии заложников и пообещает уступить басилевсу в качестве вознаграждения за услуги, оказанные ему во время перехода через Малую Азию, половину от всей добычи, что Фридриху удастся захватить в Сирии! Ожидая ответа Фридриха Барбароссы, басилевс извинился за то, что приказал задержать германских послов, только что прибывших в Византию. Но греческий патриарх, не желая демонстрировать излишнюю вежливость, свойственную двору багдадского халифа, осмелился в частной беседе назвать латинян «собаками» и даже пообещал сразу тысячу индульгенций тем, кто сумеет их убить в период между сумерками и наступлением ночи! На такую наглость Фридрих Барбаросса отреагировал очень жестко: он предал огню и мечу район Филиппополя и даже хотел атаковать Византию, чтобы наказать ее за гордость и коварство. Сербские и болгарские царьки, взбудораженные этим проектом, сбежались предложить ему свою помощь и свои грабительские банды, ибо не желали упускать случай, чтобы уладить с греками свои собственные дела. Два старых очага балканской вражды все еще тлели… 16 ноября германский император попросил своего сына Генриха (будущего Генриха VI) срочно собрать флот в главных итальянских портах и убедить папу объявить крестовый поход против греков. Затем, продолжая свое наступление, он разорил Адрианополь, покорил все крепости, расположенные между Эгейским морем и Понтом Эвксинским, и, возможно решил бы судьбу Византии, если бы басилевс, испугавшись, не уступил бы в конце концов его требованиям, пообещав обеспечить его армию всем необходимым, переправить ее в Азию и указать ее лучшие дороги; также в подтверждение своих добрых намерений он отправил к нему заложников знатного происхождения. Он отпустил на свободу послов Фридриха Барбароссы и осыпал их дорогими подарками. И так как басилевс очень спешил очистить свою страну от германцев, он убеждал Фридриха Барбароссу поскорее переправиться в Азию, чтобы застать Саладина врасплох. Но Фридрих возразил, что дата его отъезда касается только его и что он решил подождать наступления благоприятной погоды, прежде чем продолжить свой путь. «Скажите вашему господину, — ответил он посланнику басилевса, который обещал ему больше кораблей, чем ему нужно было, чтобы переплыть Босфор, — что это победитель диктует свои условия побежденному. Я завоевал Фракию, и я распоряжаюсь ею по своему усмотрению. Наступает сезон дождей, и я проведу здесь зиму вместе со своей армией. Я хочу наказать вашего господина, по злому умыслу задержавшего мое путешествие. Тем не менее, если он желает, чтобы я пощадил его, он должен предоставить в мое распоряжение столько кораблей, сколько мне понадобится, чтобы добраться до Азии». Итак, Фридрих Барбаросса остановился во Фракии, потребовал большой военной контрибуции и провизии для своих воинов, поселился вместе со своим двором в Адрианополе, разместил свои войска по зимним квартирам и приказал Византии прислать восемьсот двадцать четыре заложника, которыми он остался доволен. Исаак Ангел потакал тому, кого он надеялся вскоре обмануть. В этом ожидании он с готовностью подписал самые унизительные условия, которые ему предлагал Фридрих Барбаросса. Конечно, грек сумеет отомстить «варвару», но в данном случае он не мог ни выразить свое раздражение, ни отказать ему в продовольствии и деньгах… Благополучно пережив зиму, Фридрих Барбаросса между 21 и 30 марта 1190 года наконец отправился вместе со своей армией в Малую Азию. Он по диагонали пересек византийскую Анатолию, Миси, остановился в лидийском Сарде и достиг расположенного к западу от Хамы района, который со времен поражения войск императора Мануила Комнина при Мириокефалоне отмечал крайний рубеж на юге византийской границы.

Саладин узнал от греков, что произошло в Малой Азии, ибо Исаак Ангел не хотел, чтобы его союзник подумал, будто он не сдержал данного ему обещания помешать немцам. И чтобы оправдать свое поведение, он отправил ему письмо, которое Баха ад-Дин сохранил для нас. Это послание было аккуратно написано на пергаменте, сложенном в ширину и разделенном на две колонки: в первой был оригинальный текст, во второй — перевод на арабский язык. В промежутке между колонками была поставлена печать византийского императора, оттиснутая не на воске, а на своего рода золотой медали с изображением императора стоимостью в четырнадцать золотых экю. Вот перевод:

«Исаак Ангел, верящий в Мессию, Который является Богом, коронованный Богом, победоносный, августейший, всемогущий и непобедимый греческий император — величественному султану Египта Саладину с приветствием и дружескими заверениями.

Я получил письмо, посланное мне Вашим величеством, из которого я узнал о смерти моего посла. (Этот посол, подписавший договор о дружбе между Саладином и Исааком Ангелом, умер в Сирии на обратном пути.) Я огорчен тем, что он закончил свои дни на чужбине. Необходимо, чтобы Вы отослали мне его тело и его вещи, с тем чтобы я мог передать их его семье. Впрочем, дурные слухи, которые распускают о германцах, прошедших по моей империи, должно быть, уже достигли Ваших ушей. Я этим нисколько не удивлен, ибо мои враги находят удовольствие в том, чтобы распространять ложь, полезную их замыслам, но если вы хотите знать правду, то узнаете с радостью, что германцы сами понесли убытков больше, гем причинили моим подданным. Они потеряли серебро, лошадей, людей, одни умерли от болезни и нищеты, другие пали от рук моих солдат, убивавших их при каждом удобном случае. Мало кто из них сумел ускользнуть от войск, которые я рассеял в моих провинциях, поручив им неотступно преследовать врага. Германцы до такой степени ослабли, что им не удастся проникнуть в ваши государства. Если они их и достигнут, то будут так истощены, что не смогут ни навредить вам, ни помочь своим восточным христианским братьям. Но почему наша дружба кажется забытой, почему вы не информируете меня о ваших планах и предприятиях?»

Уверения византийца недостаточно успокоили опасения Саладина, ибо его северные границы были лишены военного прикрытия, все его людские и материальные резервы находились под Акрой или на пути к нему. Он с тревогой смотрел в сторону Алеппо, этого ключа к Северной Сирии. Однако, как бы оправдывая заверения Исаака Ангела, германцы в Малой Азии каждый день сталкивались со все новыми трудностями. Фридрих Барбаросса, который надеялся найти в лице противника Саладина Килидж Арслана надежного союзника, встретил враждебность, возрастающую по мере того, как он продвигался в сельджукскую Анатолию. Сыновья султана Икония не одобряли политику своего отца. Они договорились с несколькими главными вождями туркменских племен охранять проходы, отстаивать у германцев хорошие дороги. Старший из его сыновей, Котб ад-Дин Малик Шах II, даже бросил вызов Фридриху Барбароссе возле Икония, с 1074 года столицы турецкой империи сельджуков, после того как она была персидской, македонской и риманской. Он был раздавлен числом, но его победители извлекли мало пользы из своей победы в стране, где все, вплоть до придорожных камней, было им враждебно… Они были рады найти открытыми ворота Икония и отдохнуть в нем несколько дней после своего тяжелого перехода через Малую Азию и этого необычного завоевания пустых деревень, в которых они не находили ни одного пучка соломы для лошадей и ни одной горсти муки для людей. Да, Исаак Ангел отомстил крестоносцам за Филиппополь и оскорбления, которые он вынужден был вынести, будучи не в состоянии на них ответить. Он радовался несчастьям Фридриха Барбароссы. Что стало с этой сильной, такой уверенной в себе армией, которая свободно передвигалась повсюду, как в завоеванной стране? Ее запасы были истощены, и голод, ужасный голод в неведомой стране сопровождал ее везде, куда бы она ни пошла, и каждый день был страшнее предыдущего! В византийских тавернах рассказывали даже, что германские крестоносцы вынуждены были забивать своих лошадей и употреблять их в пищу… Эти храбрые рыцари Фридриха Барбароссы, которые отправились так далеко, чтобы отвоевать Иерусалим, пересекли Европу с севера на юг, после пяти дней отдыха в Иконии приготовились спуститься в сирийские степи? Они должны были выбрать между двумя дорогами. Бросив взгляд на карту, можно увидеть, что начиная с Аданского залива до аравийского Ирака в огромную круглую арку разворачивается хребет, образованный Тавром и возвышенностями Курдистана, в которых открываются два пути: один — на юг, это древняя царская дорога из Хамадана в Вавилон, другой — на север, через расселину Верхнего Евфрата. 30 мая Фридрих Барбаросса перешел Таврские горы возле Ларанды, двинулся к турецко-армянской границе Тавра Киликийского, откуда он спустился через армянскую тогда провинцию восточную Исаврию, до порта Селевкия, расположенного почти напротив Антиохии. Добравшись из Регенсбурга на Дунае в Селевкию, Фридрих Барбаросса вместе со ста тысячами в большинстве своем пеших воинов одолел расстояние около двух тысяч пятисот километров! Шестьдесят тысят германцев умерли по дороге! Да, шестьдесят тысяч! Их останки оставили след от этого Третьего крестового похода, который увел стольких благочестивых воинов от границ Баварии до Иконийского султаната, по всей Европе. Когда они готовились вступить в Сирию, из них уцелело только сорок тысяч. Тем не менее их еще было достаточно, чтобы Саладин забеспокоился, узнав об их появлении со стороны Антиохии. Приближение такого числа воинов, замечает Рене Груссе, «представляло самую грозную опасность, которой сирийский ислам подвергался до монгольского нашествия».