Альбер Шамдор - Саладин, благородный герой ислама

Тем временем положение мусульман в Акре становилось все более и более трагичным. Вот отрывок из письма брата Саладина Великому совету Багдада, приведенный Рейно в «Отрывках арабских авторов, посвященных крестовым походам»: «Ваш покорный слуга не отрекается от своего долга, но он обеспокоен и утомлен успехами врага, сила которого растет с каждым днем, а злоба не знает границ. Какое небывалое зрелище открывается здесь нашему взору! Враг, который осаждает и который сам осажден! Количество христиан под Акрой составляет не меньше пяти тысяч рыцарей и ста тысяч пехотинцев. Эпидемии ослабили их, война их замучила, победа поглотила, но море было благосклонно к их флотам. Число армий пришедших с Запада, и количество языков, на которых они говорят, поражает воображение. Абу Тайеб, упоминая Акру в своей поэме, пишет: «…Там собрались языки и народы со всей земли, способные общаться друг с другом только с помощью переводчиков…» Доходит до того, что когда мы захватываем пленника, нам приходится звать несколько переводчиков, чтобы понять, что он нам скажет. По правде говоря, наши воины пали духом. Войска, которые нам посылают, прибывают сюда ослабленные из-за трудностей долгого похода, их пыл усмиряется в бою и пробуждается только для того, чтобы молить своих вождей отдать приказ о возвращении домой». В осажденном вот уже почти три года городе жители терпели большие лишения. Нехватка воды — крестоносцам удалось отвести течение ручья, который питал город — стала особенно невыносимой с усилением жары в июле. Чтобы спасти хоть что-нибудь до того, как крепость будет вынуждена открыть свои ворота, эмир Сайф ад-Дин ал-Маштуб попытался добиться почетных условий капитуляции. Для этого он отправился к французскому королю: «Каждый раз, — сказал он ему, — когда мы осаждали один из городов, принадлежавших христианам, мы всегда оставляли жизнь его защитникам, даже если уже являлись хозяевами крепости, и мы обращались с ними милостиво. Более того, мы защищали и кормили тех, кто хотел переехать жить в другое место. Сегодня мы отдадим вам Акру, если вы согласитесь пощадить нас и предоставите нам, нашим женам и детям свободу». «Если вы хотите сохранить ваши жизни, — ответил ему французский король, — нужно, чтобы Саладин вернул мне Крест Господень, освободил христиан, которых он держит в плену, и отдал города, которые он захватил после Хаттинской битвы». Не приняв такие жесткие условия мира, Сайф ад-Дин ал-Маштуб грубо обругал короля Франции и удалился, заявив, что мусульмане Акры скорее убьют себя, чем сдадутся, и что ни один из них не умрет прежде, чем собственноручно не уничтожит пятьдесят христианских солдат. Переговоры были прерваны. Вернувшись в Акру, эмир созвал жителей, те изъявили желание биться на смерть и отослали Саладину следующее послание: «Ни один истинно верующий не увидит своими глазами, как христиане входят в город, ибо он будет захвачен только тогда, когда мы все будем уничтожены».

Английский король, узнав, что мусульманский эмиссар вел тайные переговоры с французским королем, счел это для себя оскорбительным и, не узнав, что же на самом деле произошло между Филиппом Августом и Саладином, отправил к султану посла, чтобы узнать о его намерениях. Курд, обрадованный таким поворотом событий, естественно, проявил заинтересованность в беседе с суверенами двух крупнейших западных королевств, но прежде захотел получить гарантии в том, что предложения о мире будут почетными. Короли растерялись. Если бы им было известно истинное положение дел в мусульманской армии, которая устала от войны, они бы. конечно, не стали подписывать мир ни за какие уступки, ибо им стоило тогда лишь подождать несколько недель, чтобы войти в Акр, не потеряв ни одного человека, и заставить бежать за Ливан разрозненные части остатков мусульманского войска. Однако христиане сами потеряли веру в благополучный исход этой битвы между двумя мирами с неисчерпаемыми ресурсами. Все сражения, которые они давали, заканчивались кровавым поражением. Несмотря на прибытие новых армий во главе с английским и французским королями, они до сих пор не добились никакого положительного результата, и к тому же они находились на пороге новой зимы, четвертой под Акрой! Вот почему короли Англии и Франции старались тайно друг от друга договориться с султаном. Ричард Львиное Сердце хотел мира. Он настаивал, пообещал прибыть поговорить с султаном. Тот приказал приготовить для приема роскошный шатер. Но в назначенный день Саладин напрасно прождал его. Англичанин не приехал. Он извинился. «Не подумайте, — пишет он султану, — что я отказался от своих мирных планов. Но зловредная лихорадка, от которой я только что излечился, не позволила мне покинуть свою палатку. Как только я поправлюсь, я не замедлю прийти с вами поговорить». Итак, что же произошло? Хотя эта встреча держалась в секрете, возможно, Филипп Август узнал, что его коллега желает вновь предать его. Это вполне вероятно. Таким образом, свидание было отложено на неопределенный срок.

В Акре не осталось больше ни одного пшеничного зернышка. Саладин понял, что у него нет никакой надежды спасти мусульманский гарнизон, и приказал передать ему с умелым пловцом следующую записку: «Попытайтесь обмануть бдительность наших врагов, соберитесь все вместе и выйдите под покровом ночи на побережье. Пользуясь замешательством, которое возникнет в христианском лагере, мы атакуем всеми силами. Что же касается города, оставьте его со всем тем, что там имеется». Итак, осажденные приготовились покинуть Акру ночью, но каждый хотел взять с собой свое имущество и нагрузил себя сундуками; настал день, а осажденные мусульмане так и не сбежали. Следующей ночью это бегство уже не было столь неожиданным, потому что секрет узнали на улицах, и он распространился за стенами города. «Не случись этого, — сообщает нам Имад адДин, — цель была бы достигнута. К несчастью, франки, предупрежденные о том, что замышляется побег, тщательно охраняли все выходы из города. Их предостерегли два вероотступника, которые сбежали в лагерь к этим дьяволам и рассказали им о том, что происходит». Помимо этой неудачи Саладина встревожили еще и многочисленные измены. Дезертировал командующий элитного полка гвардии Насеритов родом из Алеппо. Эмир Арбелы писал: «Несколько эмиров, чья вера в Бога ослабла, а душа полна нечестивых мыслей, обратились в бегство и оставили военные позиции, которые они защищали». В дальнейшем события развивались более стремительно. 11 июля 1191 года «вся франкская армия взялась за оружие и двинулась на штурм», — рассказывает Ибн Шеддад в «Книге завоевания». Англичане, возглавляемые графом Лестером, Андре де Шавиньи, Гуго Черным, графом Марша и епископом Солсбери, которые при поддержке пизанца поднялись в атаку и ринулись к бреши пробитой в стене Башни. В этот раз им не хватило всего чуть-чуть, чтобы овладеть ею с помощью только живой силы. В течение нескольких дней бой шел без передышки, и мусульмане Саладина, которые уклонялись от сражения, неотступно преследуемые противником, были вынуждены защищаться. Акра больше не могла обороняться. Её комендант Каракуш приказал предупредить Саладина, что вынужден капитулировать. «Опасаясь оскорбить великого и всемогущего Бога, оставив погибать в Акре от меча нечестивцев столько правоверных мусульман, обеспокоенный жалобами женщин и детей, которые умирают от голода, я вынужден заключить с христианами договор при условии, что они согласятся предоставить жителям возможность свободно покинуть город вместе с их личным имуществом, что они получат город со всем его содержимым, что вы вернете Крест, что вы освободите полторы тысячи пленников и сто самых знатных, по выбору франков, что вы выплатите двести тысяч золотых монет плюс четыре тысячи, которые будут отданы Конраду Монферратскому, вызвавшемуся вести переговоры о мире». Саладин отказался ратифицировать подобное соглашение, уничтожавшее все его политические труды. Он собрал эмиров. Во время совещания они вдруг увидели, что на стенах Акры развиваются франкские знамена, тогда как черные с желтым исламские флаги повержены. Вот рассказ Ибн Шеддада, описывающий день 11 июля, такой же памятный в истории ислама, как и день Хаттинского сражения, предшествовавший завоеванию Иерусалима: «Султан обсуждал со своими военачальниками и членами своего совета условия, при которых Акра могла быть сдана. Был полдень, пятница 17 джумада II. Вдруг со стороны франков донесся громкий крик, а скорбь мусульман только усилилась. Самые мудрые ограничились замечанием: «Все во власти Господа Бога!» Все были охвачены волнением. Лагерь оглашался криками, рыданиями, жалобами. Каждый сочувствовал общему горю в соответствии со своими убеждениями. Это был отвратительный спектакль, когда маркграф Монферратский — да проклянет его Господь! — войдя в Акру с четырьмя знаменами христианских королей, одно из них водрузил над крепостью, другое — над минаретом Большой мечети — и это в пятницу! — третье — на Башню тамплиеров, а четвертое — на Бордж ал-Китал, Боевую Башню, вместо исламских флагов. Велика была скорбь Саладина. Я утешал его, как мог, я умолял его подумать о будущем, о прибрежных городах, об Иерусалиме, о создавшейся ситуации, о мерах, которые необходимо будет предпринять, чтобы спасти плененных в Акре мусульман. Я ему говорил: «Мы потеряли город, но не ислам!»» Вот фрагмент письма, написанного Ал-Фадилом, братом Саладина, Шемсу ал-Давлеху ибн Мункызу, посреднику султана при магрибском дворе: «Франки потеряли под Акрой пятьдесят тысяч человек. Мы потеряли Акру, и тем не менее мы не лишились мужества и не пали духом из-за несчастья, которое по воле Бога обрушилось на нас. Мы не отступаем и не уходим, мы расположились на пути врага и стоим лагерем вблизи его позиций. Но сейчас больше всего нам необходима поддержка с моря, а ее нам может обеспечить только марокканский флот. С его помощью мы вернем себе захваченное у нас и вновь обретем мощь. Важно, чтобы наш эмир, передавший эту записку, поведал об истинном положении дел и об опасности, которая угрожает исламу. Пусть он расскажет об этом по всему Марокко в час торжественной пятничной молитвы. Сейчас Ислам обращает свой взор на Запад».