Джаред Даймонд - Кризис

ВОПРОС. Когда США начнут серьезно относиться к своим проблемам?

ОТВЕТ. Когда влиятельные и богатые американцы ощутят физическую угрозу.

К этому ответу я добавил бы вот что: когда влиятельные и богатые американцы поймут, что никакие привычные действия больше не гарантируют им физической безопасности, если большинство прочих американцев разозлится, разочаруется и реально утратит надежду.

Наш другой большой недостаток таков: среди дюжины прогностических факторов успеха (см. Таблицу 1.2) к США, пожалуй, категорически неприменим тот, который характеризует готовность учиться на моделях преодоления кризиса в других странах (фактор № 5). Наш отказ учиться на примерах других проистекает из веры в американскую «исключительность»: мы верим, что США настолько уникальны, что никакой опыт любой другой страны для нас не годится. Конечно, это полная ерунда: да, США действительно выделяются во многих отношениях, но все народы, общества, правительства и демократии имеют общие черты, позволяющие всем учиться друг у друга.

В частности, наш сосед Канада, как и США, является богатой демократией с большой территорией, малой плотностью населения, доминирующим английским языком, свободой выбора, обусловленной географическим положением, она богата минеральными ресурсами, а ее население составляют в основном иммигранты, прибывавшие сюда с 1600 года нашей эры. Мировая роль Канады отличается от американской, но Канады и США сталкиваются с одними и теми же общечеловеческими проблемами. Многие канадские социальные и политические практики резко отличаются от практик США; к примеру, это справедливо для общенациональных программ здравоохранения, иммиграции, образования, пенитенциарной системы и баланса между интересами личности и общества. Некоторые проблемы, по мнению американцев, не поддающиеся разрешению, канадцы решают способами, получающими широкую общественную поддержку. Например, условия приема иммигрантов в Канаде более тщательно проработаны и кажутся рациональнее, чем в США. Потому 80 % канадцев считают иммиграцию полезной для канадской экономики – сравните нынешние споры в США по поводу иммиграции. Но американское игнорирование опыта соседей поистине поразительно. Поскольку большинство канадцев говорит по-английски, живет буквально «за углом» и использует принятую в США систему телефонных кодов городов, многие американцы даже не воспринимают Канаду как отдельную страну. Они не понимают, насколько Канада отличается и сколько мы, американцы, могли бы извлечь полезного из ее опыта для решения наших собственных проблем.

Отношение американцев к Западной Европе на первый взгляд не совпадает с нашим отношением к Канаде. Для нас очевидно, что Западная Европа отличается от США (чего, повторюсь, не скажешь о Канаде). Начнем с того, что Западная Европа находится далеко от США, минимум в пяти часах полета, а не в пределах короткой поездки на автомобиле. Там почему-то говорят на других языках, кроме английского, и похваляются долгой историей, не связанной с недавней иммиграцией. Тем не менее, западноевропейские страны суть богатые демократии, которым присущи вполне знакомые американцам проблемы (здравоохранение, образование, тюрьмы и пр.). Вот только они как-то решают эти проблемы. В частности, европейские правительства финансируют здравоохранение, общественный транспорт, образование, заботу о пожилых, искусство и другие области повседневной жизни – словом, делают именно то, что американцы презрительно именуют «насаждением социализма»». Пусть в США доход на душу населения немного выше, чем в большинстве европейских стран, продолжительность жизни и показатель личной удовлетворенности в Западной Европе превосходят американские аналоги.

Это подсказывает, что нам есть чему поучиться у западноевропейцев. Но недавняя история США предлагает считаные примеры стремления перенимать опыт Западной Европы и Канады, не говоря уже об Японии эпохи Мэйдзи, поскольку мы убеждены, что американские методы лучше западноевропейских и канадских, и что США есть особый случай, для которого совершенно не годятся западноевропейские и канадские модели. Такое негативное отношение к чужому опыту лишает нас возможности, полезной для многих индивидов и стран: речь о возможности повторять шаги тех, кто успешно преодолевал схожие кризисы.

Два последних фактора олицетворяют один незначительный недостаток и передают одно послание. Под недостатком я имею в виду нежелание американцев терпеть национальные неудачи и мириться с провалами (фактор № 9), ибо это противоречит нашей деятельной натуре и нашему стремлению к успеху. По сравнению с англичанами, которые вытерпели унижение Суэцкого кризиса 1956 года, с японцами и немцами, которые оправились от сокрушительного поражения во Второй мировой войне (а немцы еще и от поражения в Первой мировой войне), американцы продемонстрировали, что провал войны во Вьетнаме разобщил нас и оставил незаживающую рану в обществе. Что касается послания, оно таково: США оставляют смешанное впечатление своими предыдущими попытками преодоления кризисов (фактор № 8). Мы не терпели поражения в войне и не были оккупированы, как Япония и Германия, к нам не вторгались, как в Финляндию, нам не угрожали вторжением, как Великобритании и Австралии; мы не переживали столь масштабных преобразований, как Япония в 1868–1912 годах или как Великобритания в 1945–1946 годах и в последующие десятилетия. Но США вынесли долгую гражданскую войну, угрожавшую национальному единству, справились с Великой депрессией 1930-х годов и успешно отказались от самоизоляции мирного времени ради военного сотрудничества в годы Второй мировой войны.

В предыдущих параграфах я подвел итоги анализа дюжины прогностических факторов применительно к США. Географические особенности, обеспечивающие свободу выбора, крепкая национальная идентичность и долгая история нашей гибкости – вот факторы, сулящие благоприятные перспективы. Среди барьеров на пути к светлому будущему назову отсутствие общего признания того факта, что страна действительно находится в кризисе, наше стремление обвинять других в наших проблемах и неготовность брать на себя ответственность, желание многих влиятельных американцев заботиться о себе, а не о стране в целом, и наше нежелание учиться на образцах других стран. Но эти факторы не дают понять, захотим ли мы преодолевать наши проблемы; они просто показывают, насколько вероятно, что мы захотим их преодолевать.

Что будет с США? Все зависит от выбора, который мы сделаем. Грандиозные, фундаментальные преимущества, которыми мы наслаждаемся, означают, что наше будущее может быть столь же великим, как и наше прошлое, если справиться с препятствиями, коими мы сами загромождаем собственный путь. Но в настоящее время мы склонны, уж простите, разбазаривать свои преимущества. Другие страны ранее тоже наслаждались преимуществами, но сгинули без следа. Другие страны тоже ранее сталкивались с внезапными или медленно разворачивавшимися общенациональными кризисами, схожими по степени серьезности, как и нынешний. Некоторые из этих стран, как Япония эпохи Мэйдзи или послевоенные Финляндия и Германия, сумели провести болезненные изменения, имевшие принципиальное значение для окончательного преодоления их кризисов. Посмотрим, возведем ли мы, американцы, забор (фактор № 3) не вдоль мексиканской границы, а между теми особенностями американского общества, которые функционируют исправно, и теми, что уже непригодны; будем ли мы менять те признаки, которые лежат в основе нашего текущего кризиса.