Джаред Даймонд - Кризис

Центральное географическое положение Германии в окружении соседей кажется мне важнейшим фактором в истории страны. Разумеется, такое положение сулит немалые преимущества: именно оно сделало Германию перекрестком дорог для торговли, обмена технологиями, распространения искусства, музыки и культуры. Циник отметит, к слову, что местоположение Германии заодно способствовало ее вторжению во многие страны в ходе Второй мировой войны.

Но даже при этих преимуществах политические и военные уязвимости такого положения страны поистине огромны. Тридцатилетняя война, ключевое религиозное противостояние и схватка за власть между большинством ведущих государств Западной и Центральной Европы в XVII столетии, велась в основном на немецкой территории; население Германии в итоге сократилось вполовину, а война нанесла германским землям такой сокрушительный экономический и политический удар, что его последствия ощущались и следующие два столетия. Германия последней из крупных западноевропейских стран смогла объединиться (1871), и это объединение потребовало усилий высококвалифицированного дипломата (Бисмарка, наделенного уникальной способностью учитывать возможные реакции многих других европейских держав). Военным кошмаром для новообразованной единой Германии была война на два фронта – против западного соседа (Франция) и против восточного (Россия); этот кошмар со временем осуществился и привел к поражению Германии в обеих мировых войнах. После Второй мировой войны три ее соседа вместе с США поделили Германию. Западногерманское правительство не могло напрямую предпринять какие-либо шаги, которые позволили бы добиться воссоединения: оставалось только ждать благоприятных возможностей, порожденных событиями в других странах.

Различающиеся географические ограничения означают, что скверное лидерство приводило к гораздо более тяжким последствиям в Германии, чем в менее географически ограниченных странах. Например, германский император Вильгельм II, его канцлеры и министры были печально известны своими ошибками и утратой связи с реальностью, но Германия вовсе не владела монополией на скверное лидерство: США, Великобритания и другие страны тоже вносили свою лепту. При этом США и Великобританию защищали морские и океанские просторы, из чего следовало, что неумелые лидеры, совершающие глупости, не обрекают эти страны на катастрофу, тогда как стратегическая близорукость Вильгельма и его канцлера поставила Германию на край гибели в Первой мировой войне.

Философию, которой руководствовались во внешней политике успешные немецкие государственные деятели, метко подытожил Бисмарк: «Нужно всегда стараться видеть, куда направляется Господь по мировой истории, в какую сторону Он движется. Затем подпрыгнуть и схватиться за Его полу, чтобы тебя унесло так далеко, как только получится». Именно такова была стратегия канцлера Гельмута Коля в 1989–1990 годах, когда политические потрясения в Восточной Германии и Советском Союзе наконец-то, подкрепляя инициативы Вилли Брандта 1969–1974 годов, приоткрыли возможность для воссоединения Германий. Аналогичная стратегия в американском футболе называется «Играть на перерыв». Эта философия была бы совершенно немыслимой для Великобритании на пике ее имперского могущества, она до сих пор немыслима для США (во внешней политике, а не в футболе). Вместо того Британская империя ожидала, а нынешние США продолжают ожидать, случая проявить инициативу и навязать противнику свою волю.

Следующим примером, в котором Германия представляет собой крайность среди наших «подопытных», является жалость к себе и проявления виктимизации (фактор № 2). Это особенно интересная тема для обсуждения, поскольку Германия на самом деле олицетворяет не одну, а сразу две противоположные крайности – в своих разноречивых реакциях на Первую мировую и Вторую мировую войны.

К октябрю 1918 года, накануне окончания Первой мировой войны, последние наступательные инициативы Германии на Западном фронте оказались тщетными. Союзные армии наступали, в подкрепление прибыли миллионы американских военнослужащих [74] Автор слегка преувеличивает: да, в годы войны в армию было призвано около 4 млн американцев, но численность американских войск в Европе была в два раза меньше. , и неизбежное поражение Германии теперь виделось всего лишь вопросом времени. Но немецкие части отступали организованно, потому союзники еще не достигли германских границ. Переговоры о перемирии ускорили мятеж германского флота и несколько случаев вооруженного бунта в самой Германии. В итоге послевоенные политические агитаторы, в особенности Адольф Гитлер, утверждали, что германские войска не потерпели военного поражения, что солдат предали «ударом в спину» изменники среди гражданских политиков. Условия Версальского договора, навязанного Германии победоносными союзниками, содержали пресловутую оговорку о «вине за развязывание войны», выставляли Германию агрессором и вынуждали немцев ощущать свою «ущербность» и обиду на победителей. Потому, пускай многие немецкие историки после войны сами признавали, что были допущены политические ошибки, которые втянули Германию в войну на неблагоприятных условиях, распространенное послевоенное мнение, популярное у немецкой общественности, гласило, что Германия стала жертвой, а ее лидеров нельзя считать ответственными за невзгоды страны.

Теперь сравним это восприятие себя как жертв после Первой мировой войны с самовосприятием Германии после Второй мировой войны. В мае 1945 года армии Германии были разгромлены на всех фронтах, территорию Германии оккупировали союзные войска, и капитуляция рейха, что не удивительно, оказалась безоговорочной. Никто – ни немцы, ни другие народы – не отрицал, что Вторая мировая война в Европе началась из-за непомерных амбиций Гитлера. Немцы постепенно узнавали о чудовищных и беспрецедентных зверствах, творившихся в рамках политики правительства Германии в концентрационных лагерях и на Восточном фронте. Страдало и гражданское население Германии, особенно это касалось разбомбленных Гамбурга и Дрездена, а также других немецких городов; мирные жители бежали, спасаясь от наступления советских войск, а этнических немцев изгоняли из мест их проживания в Восточной Европе и на бывшей восточногерманской территории поляки, чехи и прочие восточноевропейские народы. Как считается, советское наступление и изгнание немцев затронули более 12 миллионов немецких граждан, в одночасье превратившихся в качестве беженцев; свыше 2 миллионов из них погибло, а около миллиона немецких женщин было изнасиловано [75] Это утверждение о «миллионе изнасилованных немок» стало весьма популярным в западных (и отчасти отечественных) научных и публицистических работах по Второй мировой войне после публикации книги английского историка Э. Бивора «Падение Берлина» (2002). Последний ссылался на корреспондента газеты «Гардиан» Н. Гессе, якобы заявившую, что «русские солдаты насиловали всех немок от 8 до 80 лет. Это была армия насильников». Показательно, что Бивор придерживается того же метода «нарративного анализа», которому в данной работе следует Дж. Даймонд и который фактичекски не требует подкрепления декларативных заявлений какими-либо доказательствами. .