Джаред Даймонд - Кризис

Другие особенности Германии в рамках нашей концепции можно обобщить более кратко. Германия после Второй мировой войны иллюстрирует выборочные изменения (фактор № 3). Среди всех государств, обсуждаемых в данной книге, Германия претерпела самые серьезные изменения в своем политическом развитии. Она резко пересмотрела и переоценила собственное нацистское прошлое. Она реализовала ряд существенных социальных изменений, прежде всего это касается привычной немецкой авторитарности и былого принижения роли женщин. Но многие другие базовые ценности традиционного немецкого общества почти не изменились: тут и государственная поддержка искусства, и государственное обеспечение здравоохранения и системы пенсионного обслуживания, и особое внимание к общественным благам в ущерб беспрепятственной реализации прав личности. Всякий раз, когда я возвращаюсь в Германию, меня как американца приятно удивляет, что даже в малых немецких городках есть оперные театры, что мои пожилые немецкие друзья могут себе позволить жить комфортно после выхода на пенсию и что деревни сохраняют местный колорит (поскольку законы о зонировании прямо указывают – крыша и фасад вашего дома должны соответствовать местному стилю).

Поддержка со стороны других стран (фактор № 4) значительно варьировалась на протяжении новейшей истории Германии. Американский план Маршалла и разумное использование международной помощи сделали возможным в Западной Германии экономическое чудо после 1948 года. А вот негативная иностранная помощь, то есть военные репарации, привела к ухудшению положения Восточной Германии после Второй мировой войны и краху Веймарской республики после Первой мировой войны.

Сильная национальная идентичность Германии помогла стране справиться с экономическим коллапсом, оккупацией и разделением (фактор № 6). (Некоторые сторонние наблюдатели заходят дальше и утверждают, что Германия обладает слишком сильной национальной идентичностью.) Эта идентичность и национальная гордость опираются, в частности, на всемирно известные немецкую музыку, искусство, литературу, философию и науку; единый немецкий язык, письменной фиксацией которого стал выполненный Мартином Лютером перевод Библии, помог справиться с многообразием диалектов и наречий; в память об общей истории позволяла немцам воспринимать себя как единое целое, как один народ, несмотря на многовековую политическую раздробленность.

Германия также иллюстрирует терпение вопреки понесенным поражениям и первоначальным неудачам (фактор № 9), и уверенность, порожденную былыми успехами (фактор № 8). Она сумела восстановиться после поражений в двух мировых войнах. Подобные достижения требовали невероятного умения терпеть. Вспомним и объединение в 1871 году, несмотря на суровое противодействие, воссоединение двух Германий в 1990 году и послевоенное экономическое чудо.

Послевоенное развитие Германии определялось как внутренними, так и внешними факторами. Внутренние причины побудили всерьез приступить к преодолению нацистского прошлого – и спровоцировали студенческие мятежи 1968 года. Внешними поводами оказались открытие Венгрией границы с Австрией в 1989 году и распад Советского Союза; они способствовали окончательному воссоединению страны.

Что касается факторов общенациональных кризисов, не имеющих аналогов среди кризисов индивидуальных, Германия демонстрирует поистине выдающийся образец примирения между бывшими противниками. Признание нацистского прошлого, символически выраженное поступком Вилли Брандта, который опустился на колени в Варшавском гетто, сделало возможным выстраивание относительно ровных и честных взаимоотношений с соседями – Польшей и Францией (к сожалению, этого нельзя сказать применительно к отношениям Японии с Кореей и Китаем, см. главу 8). Напомню, что сугубо для общенациональных кризисов мы вывели такой параметр, как способ осуществления изменений – в результате революции или эволюции. Современная Германия пережила три революции, две из которых следует признать неудачными в достижении непосредственных целей: это провальное восстание 1848 года в стремлении к объединению страны и демократизации; бунты 1918 года, которые свергли германскую монархию; и студенческие восстания 1968 года, которые были направлены на насильственную трансформацию немецкого общества, экономической системы и форм правления. Одна из перечисленных целей была впоследствии достигнута путем эволюции: в мирный период после 1968 года воплотились наяву многие лозунги студентов-революционеров. А такое резкое изменение, как воссоединение 1989–1990 годов, с начала и до конца осуществлялось мирно.

Любопытно, что недавняя немецкая история содержит четыре временных интервала (21–23 года) между сокрушительным поражением и бурной реакцией на это поражение. Вот они: 23-летний интервал между неудачной попыткой революционного объединения 1848 года и успешным объединением в 1871-м году; 21-летний интервал между сокрушительным поражением в Первой мировой войне (1918) и началом Второй мировой войны (1939) ради мести за это поражение; 23-летний интервал между сокрушительным поражением 1945 года во Второй мировой войне и восстаниями студентов, родившихся около 1945 года (1968); 22-летний интервал между восстаниями 1968 года и воссоединением 1990-х годов. Конечно, между этими четырьмя комплексами событий имеются существенные различия, и внешние факторы сыграли немалую роль в определении их длительности, особенно для интервала 1968–1990 годов. Но, на мой взгляд, эти параллели все-таки не случайны: период в 21–23 года охватывает, как правило, жизнь одного человеческого поколения. Годы 1848-й, 1918-й и 1968-й наделили молодых немцев полезным опытом, а два десятилетия спустя они, соответственно, становились лидерами своей страны и получали возможность попытаться либо завершить (в 1871-м и 1990-м), либо обратить (1939) некие процессы, свидетелями которых им выпало стать в юности. Для восстаний 1968 года не требовалось ни руководства, ни участия бывалых политиков в возрасте от 40 до 50 лет, вполне хватало двадцатилетних радикалов. При этом, как сказал мне немецкий друг, очевидец событий 1968 года, «без шестьдесят восьмого не состоялся бы 1990-й».

Посещение Австралии. – Первый флот и аборигены. – Ранние иммигранты. – На пути к самоуправлению. – Федерация. – Не пускать! – Первая мировая война. – Вторая мировая война. – Ослабление связей. – Гибель белой Австралии. – Кризисные рамки

Впервые я побывал в Австралии в 1964 году, вскоре после того, как прожил четыре года в Великобритании. Австралия тогда показалась мне гораздо более британской, чем сама Британия – она выглядела этакой Британией полувековой давности, застывшей во времени. Городской пейзаж Сиднея, крупнейшего в Австралии города, напоминал об Англии на каждом углу – там имелись собственный Гайд-парк, свой вокзал Кингс-Кросс и своя Оксфорд-стрит, как в Лондоне. Австралийцы были не просто преимущественно белыми по происхождению; они могли похвастаться в подавляющем большинстве британской белой родословной. Австралийская еда была традиционно скучной британской: ритуал жаркого по воскресеньям, изобилие заведений, где подавали фиш-энд-чипс, обязательная баночка «Веджимайт» [77] Спред для намазывания на тосты, крекеры и т. д., национальное блюдо Австралии. к завтраку (австралийская имитация британского «Мармайта»). Повсюду встречались пабы в британском стиле, с большим залом для мужчины и еще одной комнатой (так называемый дамский салон) для мужчин и женщин; работали они не с утра до вечера, а в конкретное время суток, как и британские пабы в те годы. Альтернативу традиционной британской еде в Австралии составляли в основном итальянские, греческие и редкие китайские рестораны.