Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

А далее он сказал нечто еще более поразительное. Он не собирался возвращаться в лабораторию: «Большую часть времени я провожу в старом доме и вожусь в огороде, который достался мне вместе с домом».

Флекснер ответил ему довольно мягко — если вспомнить про характер этого человека. К тому времени из дополнительных трех лет, предусмотренных контрактом, Льюис провел в Принстоне уже больше года. Флекснер напомнил Льюису, что его работа по туберкулезу «была базой исследований в течение четырех лет», и констатировал: «Основные результаты — даже при условии, что работа продлится еще несколько лет, — остаются сомнительными, а побочных результатов, которые подчас бывают весьма полезными, слишком мало. Я не считаю, что стоит держаться за такую бесплодную тему. Одно из полезных качеств ученого — это своего рода инстинкт, который подсказывает, когда лучше бросить работу, а когда, напротив, стоит продолжать ее с удвоенной энергией. Возможно, вы сможете с большой пользой употребить свое время, если переключитесь на другую серьезную тему» [984] Письмо Флекснера Льюису, 22 сентября 1927 г., личный фонд Льюиса. .

Льюис отверг этот совет.

30 сентября 1918 г. Дж. С. Коэн, ветеринар из федерального Бюро животноводства прибыл на выставку национальной ассоциации свиноводов в Сидар-Рапидс. Многие свиньи были больны, некоторые — смертельно. В течение нескольких следующих недель Коэн наблюдал и отслеживал распространение заболевания, регистрировал гибель тысяч свиней — и пришел к выводу, что среди свиней свирепствовал грипп, та же болезнь, что убивала и людей. Фермеры возмутились: этот диагноз мог стоить им денег. Однако через несколько месяцев Коэн опубликовал свое заключение в Journal of Veterinary Medicine : «В течение прошлой осени и зимы мы столкнулись с новым состоянием, а возможно, и с новым заболеванием. Думаю, у меня столько же аргументов в пользу этого диагноза в случае со свиньями, сколько и у врачей в случае со сходным человеческим заболеванием. Сходство эпидемии среди людей и эпидемии среди свиней очень велико — часто поступают сообщения, что вспышка заболевания в семье немедленно приводит к вспышке заболевания среди свиней, и наоборот. Если не предположить тесную связь между этими заболеваниями, то придется говорить о поистине поразительном совпадении» [985] Richard Collier, The Plague of the Spanish Lady: The Influenza Epidemic of 1918–1919 (1974), 55; W. I. B. Beveridge, Influenza: The Last Great Plague: An Unfinished Story of Discovery (1977), 4; J. S. Koen, «A Practical Method for Field Diagnosis of Swine Diseases», Journal of Veterinary Medicine (1919), 468–70. .

Болезнь продолжала убивать свиней на Среднем Западе. В 1922–1923 гг. ветеринары Бюро животноводства пытались передавать заболевание от животного к животному через слизь дыхательных путей. Слизь отфильтровывали и вводили здоровым свиньям. Эксперимент оказался неудачным [986] M. Dorset, C. McBryde, and W. B. Niles, Journal of the American Veterinary Medical Association (1922–23), 62, 162. .

Шоуп столкнулся со свиным гриппом по пути домой, в Айову, и начал его исследовать. Льюис помог ему выделить из организмов свиней бациллу, практически идентичную B. influenzae. Она получила название B. influenzae suis — палочка свиного гриппа. Шоуп повторил опыт ветеринаров и пошел дальше. Эта работа показалась ему потенциально очень интересной.

У самого Льюиса, между тем, дела шли из рук вон плохо. Флекснер и Смит помалкивали. Весь остальной мир — включая даже Шоупа — по-прежнему верил, что эти люди высоко ценят Льюиса. В июне 1928 г. Университет Айовы — уже в четвертый раз — пригласил Льюиса на работу. Флекснер уговаривал его принять это весьма заманчивое предложение. Льюис ответил, что ему «интереснее» остаться в Принстоне.

Флекснер позвонил Смиту, чтобы обсудить «проблему будущего Льюиса» [987] Звонок Флекснера Смиту, стенограмма, 21 июня 1928 г., личный фонд Льюиса. . Они не понимали, что происходит. За пять лет Льюис не выдал ни одного значимого результата. Флекснер и Смит действительно очень высоко ценили Льюиса — но уже не за его лабораторные достижения. Флекснер все еще считал Льюиса одаренным человеком с широчайшими взглядами и удивительной способностью к убеждению и воодушевлению. Флекснер все еще верил, что Льюис сможет стать влиятельной фигурой в преподавании и организации исследований. В этой сфере он был бы мастером [988] Письмо Флекснера Смиту, 20 июня 1928 г., личный фонд Льюиса. .

Льюис уже продемонстрировал некоторые качества, свойственные тому же Уэлчу. Возможно, они были схожи и во многом другом. Возможно, ему не хватало того же, чего и Уэлчу: творческих и организационных способностей для того, чтобы непосредственно руководить крупными лабораторными исследованиями.

Через два дня после разговора со Смитом Флекснер встретился с Льюисом. Он был прям и откровенен — но уверил Льюиса, что, несмотря на прямоту, у него «самые добрые намерения» [989] Письмо Флекснера Смиту, 22 июня 1928 г., личный фонд Льюиса. . Перспектива стать полноправным членом института выглядела совершенно призрачной. В последние пять лет исследования были абсолютно «бесплодными». Если в течение следующего года не будет получен хоть один солидный результат, предупредил Флекснер, то Льюиса лишат даже статуса временного «сотрудника». Ему было под 50, и Флекснер заявил: «Вероятность, что у вас появятся более плодотворные идеи, мала». Он также посетовал, что Льюис действовал недостаточно «энергично и решительно». Он не борец . А далее последовал самый болезненный удар. Флекснер сказал, что Льюис «вообще не исследователь по натуре» [990] Письмо Флекснера Смиту, 29 июня 1928 г., личный фонд Льюиса. .

Флекснер посоветовал (хотя правильнее будет «приказал») Льюису принять предложение Университета Айовы. Это было чрезвычайно выгодное и почетное предложение: зарплата 10 тысяч долларов в год — в два с лишним раза больше зарплаты врача [991] Paul Starr, The Social Transformation of American Medicine (1982), 142. — и полная свобода во всем, что касается организации отдела. Флекснер заверил Льюиса, что по-прежнему считает его одаренным человеком. Очень одаренным. Он еще внесет свой вклад в науку, говорил Флекснер, большой и важный вклад. В Айове он сможет стать влиятельной фигурой, внушить окружающим уважение и снова обрести счастье.

Льюис внимательно слушал и молчал. Он не возражал и не спорил. Он был почти безучастен, но тверд. Внутри он заледенел. Потом он ответил по всем пунктам. В том, что касается Айовы, вопрос решен окончательно. Он отклоняет предложение. Его интересует только лаборатория. Он надеется в будущем году заработать продление договора.

Этот разговор чрезвычайно расстроил Флекснера — расстроил и разозлил. «Я давил на него как мог, но безрезультатно, — писал он Смиту. — Я думаю, что наши обязательства перед Льюисом выполнены, и если не произойдет серьезных изменений, то следующей весной мы просто обязаны действовать решительно. Он стал для меня настоящим разочарованием… Я не сомневаюсь, что он рискует, но уверен и в том, что он понимает и принимает этот риск» [992] Письмо Флекснера Смиту, 29 июня 1928 г., личный фонд Льюиса. .