Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Да, энергия, бившая ключом в Атлантик-Сити — молодежь с ее безудержным весельем, чувственный запах пота, моря и соли, биение плотской жизни у океана и на дощатых тротуарах города, — заставляла Уэлча чувствовать себя не только сторонним наблюдателем, а участником. Но теперь в Атлантик-Сити было тихо. Стоял октябрь, мертвый сезон. К тому же здесь, как и везде, свирепствовал грипп. Здесь, как и везде, не хватало врачей, не хватало медицинских сестер, не хватало госпиталей и не хватало гробов. Были закрыты школы, развлекательные заведения. Были закрыты американские горки.

Выздоравливая, Уэлч провел в постели еще несколько недель. Уэлч рассказывал племяннику: «Кажется, [болезнь] задела кишечник, но не тронула дыхательные пути, так что мне еще повезло». Кроме того, он доказывал племяннику (кстати, будущему сенатору), что если у него в семье кто-нибудь заболеет гриппом, то больному надо будет соблюдать строгий постельный режим «еще три дня с того момента, как температура станет нормальной» [513] Письмо Уэлча Уолкотту, 16 октября 1918 г., личный фонд Уолкотта. .

Уэлч планировал посетить совещание по гриппу в Рокфеллеровском институте, но даже спустя месяц после появления первых симптомов и почти через две недели после приезда в Атлантик-Сити он чувствовал, что еще не до конца поправился, и отменил поездку. До окончания эпидемии он уже не будет играть никакой роли в медицинской науке. Ему было не суждено участвовать в поисках решения. Конечно, он уже много лет не работал в лаборатории, но был талантливым руководителем, способным разглядеть плодотворные идеи, не говоря уже о его обширнейших связях в научном мире. Уэлч напоминал насекомое, переносящее пыльцу: он прекрасно понимал, как работа одного ученого может дополнить работу другого, и умел сводить их — прямо или косвенно. Но такая роль была теперь не для него.

По случайному совпадению, когда в Америке разразилась эпидемия летального гриппа, Горгас и Флекснер находились в Европе по совершенно другим делам. Поколение, преобразившее американскую медицину, вышло из гонки. Научный и медицинский прорыв должен был стать делом их духовных наследников.

Когда Уэлч покидал Кэмп-Дивенс в Массачусетсе, Берт Вольбах, выдающийся патологоанатом, уже делал вскрытия жертв гриппа, Мильтон Розенау начал эксперименты с добровольцами, а Освальд Эвери проводил бактериологические исследования. К решению проблемы подключились и другие выдающиеся ученые — Уильям Парк и Анна Уильямс в Нью-Йорке, Пол Льюис в Филадельфии, Престон Кайс в Чикаго… Суждено ли кому-то из них найти нужное средство? Если стране повезет — очень повезет, — то, возможно, да.

Дело было срочное, но ученые не могли позволить себе впадать в панику и нарушать порядок исследований. Паника — это тупик. Они начали с того, в чем хорошо разбирались, и с того, что могли сделать здесь и сейчас.

Они умели убивать патогены вне человеческого организма. К тому времени существовало множество средств для дезинфекции помещений и одежды, и ученые прекрасно представляли себе объем необходимых химикатов и продолжительность воздействия, чтобы аэрозоль уничтожил всю заразу в помещении. Они знали, как дезинфицировать инструменты и материалы. Они знали, как выращивать бактерии, как их окрашивать, чтобы они становились видимыми под микроскопом. Они знали, что существуют, как выражался Пауль Эрлих, «волшебные пули», способные убивать патогены, и даже вышли на верный путь в поисках такого средства.

Но в разгар страшного кризиса, когда людей повсюду подстерегала смерть, все эти знания были бесполезны. Распылять аэрозоли и дезинфицировать поверхности — это был непосильный труд, а разработка «волшебной пули» требовала множества данных, пока недоступных. Ученые быстро поняли, что искать лекарство — не лучший вариант.

Но, к счастью, к тому времени медицина уже овладела искусством контролировать реакции иммунной системы, пусть и не в полной мере.

Ученые знали основные принципы работы иммунной системы. Они знали, как пользоваться этим инструментом для профилактики и лечения некоторых заболеваний. Они знали, как выращивать бактерии в лабораторных условиях, как усиливать или ослаблять их вирулентность; они знали, как стимулировать иммунный ответ у животных. Ученые знали, как приготовить вакцину или антисыворотку.

Кроме того, они представляли себе специфичность иммунной системы. Вакцины и антисыворотки действуют только против определенных этиологических агентов, специфических патогенов или токсинов, вызывающих заболевания. Ученых мало интересовала элегантность экспериментов — грипп убивал их друзей, родственников, коллег. Но для того, чтобы надеяться на вакцину как на щит или на сыворотку как на меч, был нужен патоген. Следовало ответить на первый вопрос, самый главный — а на тот момент вообще единственный. Что вызывало болезнь?

Рихард Пфайффер за 25 лет до пандемии уже был уверен, что нашел. Один из самых блистательных учеников Коха, научный директор Института инфекционных болезней в Берлине, генерал германской армии, в 1918 г. он отметил свое шестидесятилетие. Величественная во всех отношениях фигура. За свою научную карьеру Пфайффер успел внести огромный и неоценимый вклад в науку, ответив на несколько важнейших вопросов медицины. Словом, как ни взгляни, он был настоящим гигантом.

Во время и после пандемии гриппа 1889–1890 гг. — наиболее тяжелой и опустошительной пандемии за последние три столетия, за исключением испанки, — Пфайффер искал причину заболевания. Тщательно и кропотливо он выделял из мокроты больных гриппом небольшую, тонкую, палочковидную бактерию с закругленными концами (правда, встречались и другие варианты формы). Иногда эта бактерия оказывалась в организме единственной, а иногда, по словам Пфайффера, она присутствовала «в удивительно огромных количествах» [514] Цит. по: David Thomson and Robert Thomson, Annals of the Pickett-Thomson Research Laboratory, v. 9, Influenza (1934), 265. .

И эта бактерия явно умела убивать, хотя болезнь, которую она вызывала у животных, не слишком напоминала человеческий грипп. Таким образом, этот возбудитель не совсем вписывался в «постулаты Коха». Но человеческие патогены часто либо не поражают животных, либо вызывают у них иные симптомы, так что многие патогены все же считаются возбудителями тех или иных человеческих заболеваний, несмотря на несоответствие постулатам Коха.

Пфайффер был настолько уверен в своей правоте, что назвал эту бактерию Bacillus influenzae — «палочкой гриппа» (в настоящее время она называется Hаemophilus influenza ) [515] William Bulloch, The History of Bacteriology (1938), 407–8. .

Среди ученых новый микроорганизм быстро стал известен как «бацилла Пфайффера» — и, учитывая репутацию самого Пфайффера, мало кто сомневался в достоверности его данных.