Александр Бузгалин - СССР. Незавершенный проект

Попытки ослабить центральное управление через рынок и рыночные механизмы происходили с 1988 года, уже при перестройке. Основной категорией этого стал хозрасчёт, на который ссылались и «рыночники», и «самоуправленцы», конечно, с разных позиций. Это ключевое понятие «рыночного социализма» несло в себе замену директив центрального планирования политикой цен и стимулирования на местах, значительную степень самостоятельности предприятий, децентрализацию в целом. Мы видели, что с 1988 года встала проблема плюрализма собственности, которая выразилась в разрешении создавать «кооперативы». Новые формы хозяйства, естественно, были – потенциально – мелкими частными предприятиями, а уже с 1988 года они могли нанимать, согласно венгерскому опыту, работников, которые не были членами кооператива. Это явление, собственно, уже относится к предыстории приватизации, поскольку единственной целью этих кооперативов была рыночная прибыль. Опасения властей вызывало главным образом то, какими товарами будет вестись свободная торговля: уже в декабре 1988 года запретили кооперативам торговлю видеофильмами и производство алкоголя, ограничения вводились и в других областях. Государство тогда ещё не намеревалось сдавать свои позиции в пользу частного капитала: сфера, где трудилось примерно 3,1 миллионов человек (2,4 % всей рабочей силы), давала 3 % советского ВНП [277] Dyker: Restructuring the Soviet Economy. London / N. Y., Routledge, 1992. 94–97. . «Самофинансирование», обеспечивающее директорам предприятий большую самостоятельность в использовании прибылей, пришло в резкое столкновение с самоуправлением производителей. Понятно, что менеджер не был заинтересован в том, чтобы делить власть с трудовым коллективом. Менеджмент был вынужден вести борьбу на два фронта: он воевал как с центральными и местными учреждениями бюрократического управления, так и с советами, организациями наёмных работников (производственные советы, профсоюзы и пр.) Против государственной централизации он объединялся с трудящимися, а против устремлений трудящихся опирался на рыночные механизмы, рассчитывая на поддержку государственной власти. Как мы уже подчёркивали, наименее разработанным моментом всей концепции самоуправления было то, каким образом может подключиться система общественного самоуправления к мировой экономике, как впишется в неё, как сможет интегрироваться, или – наоборот – как отключится от неё. Одновременно можно было бы учесть все три тенденции. Либерализм (неолиберализм) чувствовал себя на коне именно в этой точке, поскольку марксисты не могли дать адекватный ответ на «вызовы глобализации».

Один из лидеров либералов Г. Явлинский, в частности, под влиянием Михаила Эллмана и Яноша Корнай сформировал свою концепцию собственности – между социализмом и «национальным капитализмом», под влиянием указанных, весьма жизненных процессов [278] Г. Явлинский. Уроки экономической реформы. ЭПИцентр, Москва, 1993. . Явлинский не принял концепцию неолибералов по государственной собственности; российский автор отождествлял её со свободным грабежом «спонтанной приватизации». Он искал место «менеджерской бюрократии» в процессе реформ, не поняв при этом, что в Советском Союзе и в Восточной Европе вообще возможна только полуперифе-рийная форма капитализма. Намерение вывести менеджеров «из-под государственного контроля», против чего протестовал Явлинский, проявилось в известных явлениях: на государственных предприятиях распространилась двойная бухгалтерия, благодаря которой скрывали, что нелегально присвоенная продукция попадала на чёрный рынок, или за не произведённую продукцию выплачивали премию. Между директорами, менеджерами возникла разветвлённая неформальная корпоративная сеть, которая расцвела в период перестройки. Эта пережившая перестройку сеть переплелась с чиновниками среднего звена, но уже в 1987 году директора, менеджеры открыто повернулись против собственника, то есть против ослабевшего государства. На практике уже в 1989-1990-х гг. реформа собственности на основании двух принятых 7 апреля 1989 года постановлений, по сути, представляла собой применение арендной системы, в рамках которой частным лицам и негосударственным предприятиям отдавались в аренду государственные предприятия, государственное имущество.

После августа 1991 года вслед за поражением прежнего владельца (советского государства) сами менеджеры заняли место государства, то есть управление и собственность попали в одни руки [279] Г. Явлинский. Уроки экономической реформы. ЭПИцентр, Москва, 1993. С. 60 . Если они раньше работали на собственный карман нелегально, то сейчас это уже можно было проделывать открыто. «Бунтующий» Явлинский назвал эту систему «мафиозным капитализмом», который – по его словам – не планировался либеральной реформой. Явлинский и либералы думали о «настоящем» собственнике, который приватизирует не для себя, а на рынке скупает акции (он наверняка имел в виду отечественные «инвестиционные институты» и иностранный капитал, банки – у кого же ещё мог быть капитал?). В противоположность этому директора вместе с территориальными государственными учреждениями совместно скупили большинство акций, таким образом, эти денационализированные предприятия не стали ни государственными, ни классическими частными фирмами. А «новое» государство не предприняло никаких попыток для усиления контроля, более того, «новый» персонал служащих и не пригоден для контроля, поскольку он неквалифицированный, необразованный и коррумпированный, а в неславянских республиках сложилась ещё худшая ситуация. Позднее, в начале 1990-х годов, так называемая шоковая терапия оказалась манной небесной, для директоров, они стали самыми последовательными сторонниками дерегуляции и больше всех наживались на ней.

Задним числом Явлинский вполне справедливо рассуждал о том, что проблема менеджерской собственности, по сути, состояла в том, что не было такой рыночной структуры, которая бы бесперебойно обеспечивала бизнес, а возникла система, похожая на своеобразную азартную игру: «игра» проходит только в один круг. Поскольку нет «современной рыночной структуры, бесконтрольно забирают огромные прибыли, ничем не связанные с реальным функционированием предприятия или его полезностью». Он констатировал, что чёрный рынок никуда не делся; это проявляется в стремлении избежать уплаты налогов, различных технологиях по отмыванию денег, в сохранившейся «двойной бухгалтерии». Но сюда относится и хорошо известный в Восточной Европе способ: приватизация приносящей наибольшую прибыль части фирмы, остальные части сознательно приводятся к банкротству. В России нельзя было основывать экономику только на экспортных отраслях. Для Явлинского «эффективный собственник» не исчерпывался тем, что нестрашно, ведь разбазаривают только государственную собственность, потом вторичные собственники компенсируют это. Он указал на то, что между теоретической схемой и реальным российским рынком зияет пропасть. Собственность, – говорил он, «надо передать в надёжные руки». Явлинский в этом смысле – человек международного капитала, он хочет восстановить ответственность менеджера перед «настоящим собственником»’.