Анджей Иконников-Галицкий - Чёрные тени красного Петрограда

Конец февраля 1921 года в Петрограде выдался на редкость беспокойным, что немало удивило самих петроградцев. За три года Гражданской войны город вымер, притих, опустился. Население его сократилось втрое по сравнению с разудалым семнадцатым. Улицы обезлюдели, обыватели исхудали и обносились, а на их лица общей печатью легло какое-то тревожно-опасливое выражение. Обшарпанные дома и бесхозные дворцы зияли чёрными дырами разбитых окон. По вечерам город погружался во мрак, ибо последние фонари перестали светить ещё год назад. Хозяевами бывшей столицы давно уже были голод, тиф, «чека» и коммунисты из Смольного. Под руководством последних питерский пролетариат без особого энтузиазма готовился встретить четвёртую годовщину свержения самодержавия. И вдруг…

«Вторая половина февраля и начало марта явились небывало тяжёлым временем для Петрограда. Сокращение пайка нагрянуло как раз в такое время, когда овощи с огородов рабочими были уже съедены. В это же время, как обухом по голове, ударила весть о том, что в Питере из-за недостатка топлива останавливается ряд фабрик и заводов». Так изъяснялся красный диктатор Петрограда Г. Е. Зиновьев на страницах «Петроградской правды» от 11 марта 1921 года. Главный питерский коммунист изрядно недоговаривал. Не только перебои с топливом стали причиной остановки заводов. Общий кризис внезапно поразил систему военного коммунизма — как раз в то время, когда Совреспублика победоносно завершала Гражданскую войну. Анархическое крестьянское движение охватывало одну губернию за другой. Партизанские армии и неотличимые от них полууголовные банды хозяйничали повсюду — от Поднепровья до Даурии. Снабжение городов вновь ухудшилось до крайности. Авторитет РКП(б) поколебался.

14 февраля пролетарии завода Лесснера остановили свои станки и собрались на митинг. Приняли резолюцию, в коей клеймили коммунистов за спецпайки и «комчванство», требовали снять заградотряды, не пропускавшие в Петроград мелких торговцев, так называемых мешочников. Автором текста был меньшевик Каменский. Питерские меньшевики (существовавшие ещё пока легально, хотя и в великом страхе) возрадовались и попытались возглавить внезапно проявившееся движение. Примеры тому в истории были: январь 1905-го и февраль 1917-го. Тогда всё начиналось очень похожим образом.

На следующий день к Лесснеру присоединились рабочие завода Нобеля. Новую резолюцию с требованием созвать беспартийную пролетарскую конференцию огласил меньшевик Кузяков. Группы рабочих пошли по заводам и фабрикам агитировать товарищей. Движение разрасталось, приобретая специфический характер «волынки» (такв России называли нечто вроде итальянской забастовки: один вполсилы работает, девятеро митингуют). Про меньшевиков быстро забыли, а про коммунистов на митингах кричали, что те стали командовать хуже, чем офицерьё и баре, что их жёны жрут шоколад по повышенной норме, в то время когда простой люд давится гнилой селёдкой. 23 февраля к движению примкнули заводы Трубочный, Лаферм и Балтийский, все на Васильевском, по соседству друг с другом. 24 февраля трубочники, лафермовцы и балтийцы без ясных намерений двинулись по Косой линии к Большому проспекту. У Большого дорогу им преградили красные курсанты. Заметим, что эти последние — вовсе не студенты военных вузов, как сейчас, а красноармейцы, прошедшие огонь, воду и медные трубы Гражданской войны и направленные в Питер учиться на красных командиров. Упёршись в строй курсантов, рабочая колонна остановилась. Воочию повторялась ситуация то ли Кровавого воскресенья, то ли Февральской революции. Выкрикнули приказ разойтись. Толпа продолжала стоять. Курсанты дали несколько залпов в воздух. Манифестанты побежали в разные стороны. Жертв не было.

Наутро в «Петроградской правде» жители города прочитали, что постановлением Петроградского комитета РКП(б) и Петросовета «хождение по улицам разрешено до 11 часов вечера», приказано «восстановить в районах отряды особого назначения, приведя их в боевую готовность. Произвести мобилизацию коммунистов. Арестовать руководящую интеллигентскую группу эсеров и меньшевиков». И почему-то «закрыть театры несерьёзного характера».

Контроль над улицей коммунисты сохранили, несколько десятков меньшевиков и эсеров арестовали. Но после неслыханного поворота событий — красные войска стреляли в рабочих!!! — «волынка» только разрослась. 25–27 февраля забастовали «Арсенал», «Скороход», заводы Розенкранца, Печаткина, Брусницына, Кабельный, Механический, Новый и Старый Адмиралтейский, Экспедиция заготовления государственных бумаг, Невская бумагопрядильня, Невская ниточная фабрика, Путиловская верфь, частично Путиловский и Обуховский заводы.

1 марта, вдобавок к перечисленным, не работали, митинговали, принимая всяческие резолюции, заводы Речкина, Осипова, Парвиайнен, Гвоздильный, Радиотелеграфный, «Русский Дизель», Александровский, Автозавод, фабрики «Победа», «Петронитка»… Даже шоколадная фабрика «Жорж Борман», давно забывшая о своём назначении за неимением в стране шоколада, — и та примкнула к движению. Даже Петроградский трампарк, не работавший по причине отсутствия электричества, принял в нём горячее участие. Практически весь рабочий Петроград объединился во внезапном антибольшевистском порыве.

Из Москвы, где тоже бастовали рабочие, в Питер отбыл «всероссийский староста» М. И. Калинин — разбираться. Политбюро ЦК РКП (б) поручило петроградской ЧК (председатель Н. П. Комаров, настоящее имя — Ф. Е. Собинов) «усилить аресты среди меньшевиков и эсеров, не исключая одиночек рабочих».

За широкими ледяными полями, покрывавшими Маркизову лужу, в хмуром, продуваемом февральским ветром Кронштадте услышали гул петроградских событий. И живо заинтересовались. Собрания матросов прошли на кораблях. Особенно бурными они были на двух гигантах предреволюционной постройки — на линкорах «Севастополь» и «Петропавловск». Покричав и поматерившись, матросы постановили: послать в Питер делегацию, выяснить, что к чему. 25 февраля делегаты поехали и через два дня возвратились. Опять собрания. Матросский делегат Лука Савченко, кочегар с «Севастополя», в горячих словах поведал: в Питере наши братья-рабочие восстали против зажравшихся коммунистов. Коммунисты стреляют в народ. Кровь льётся рекой. Тысячи трупов. Тысячи брошены за решётки. Рабочий Петроград ждёт помощи от революционного Кронштадта.

Всё это было неправдой. Но возражать не стали даже те, кто доподлинно знал, что никакого восстания нет, как нет и массовых расправ с рабочими, что есть только широкомасштабная, но вялая «волынка», что требования рабочих сводятся главным образом к отмене спецпайков и разрешению мешочничества, что большевики контролируют ситуацию в Питере и вокруг. Враньё севастопольского кочегара всколыхнуло чёрную матросскую массу, изрядно скучающую в скованном льдом Кронштадте. Массу, которой нечего было делать, но было что вспомнить.