Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Да и к правам и достоинству самих судетских немцев солдаты из эйнзацкомманд и агенты гестапо, которые появлялись вслед за подразделениями полка СС, относились не с большим вниманием. Несколько ранее в тот день Гросскурт, посетив жену руководителя судетских немцев Конрада Генлейна, застал ее взволнованной и полной страха за судьбу своего мужа. «Его пытаются оттеснить,— сказала она. — У него столько же врагов в гестапо, сколько и среди чехов».

Гросскурт решил, что она, очевидно, преувеличивала, но когда он приехал в город Эгер, чтобы посоветоваться с Карлом Франком 26 26 Руководитель района и член чешского сената от судетских немцев. — Прим. авт. , заместителем Генлейна, то и здесь ему намекнули на зловещую кампанию, проводимую против судетского руководителя; Франк гневно обвинял гестапо в массовых арестах судетских немцев.

Гросскурт записал в своем дневнике: «Я поехал в Мариенбад, где мы разговаривали с генералом Рашиком и подполковником Келлером. Они были страшно озлоблены, так как гестапо уже приступило к аресту многих членов партии судетских немцев. Мы уже слышали от Франка в Эгере, чю возникают серьезные затруднения. Франку стало известно о двух офицерах из СД (служба безопасности), проповедовавших ненависть к Генлейну. В штабе мы также разговаривали с гаулейтером Франком, бывшим офицером австрийского генерального штаба; он также жаловался по поводу арестов, проводимых гестапо. Франк говорил о «мошенниках» из гестапо, подрывающих все дело... Он сказал, что сколачивается новая клика, настроенная против Генлейна, и начинается бесчестная борьба за власть. Об этом необходимо рассказать командующему группой армий и его начальнику штаба в Карлсбаде».

И вот теперь Гросскурт приехал в гостиницу «Парк-отель» в Карлсбаде, чтобы обо всем доложить генералу Рейхенау. Однако, увидев помутневшие глаза сидящего напротив него генерала, он решил, что это не подходящий момент, чтобы ходатайствовать за чехов или судетских немцев. Обругав армейских болванов, которые устроили такую неразбериху при вводе войск в Судеты, Рейхенау теперь переключился на свои две любимые темы — Адольф Гитлер и он сам.

«Вы только подумайте! — сказал он. — Чехословакия в наших руках, и без единого выстрела. Не удивительно, что я черпаю вдохновение у моего фюрера. Он не знает страха, даже когда ставки, на которые он играет, могут вовлечь его в войну с Западом в случае проигрыша. Я вам скажу, Гросскурт, если бы фюрер играл в покер, он бы каждый вечер выигрывал сотни тысяч марок. — Он отпил глоток шампанского и засмеялся. — Но он играет на большее. Да, конечно. Судеты — только первый этап. Я могу сказать вам доверительно: фюрер собирается решить вопрос со всей Чехословакией за очень короткое время. Не только с Судетской областью — со всей Чехословакией. И не только это. Подождите немного и вы увидите, как он будет проявлять активность и мы начнем действовать также и в других местах».

Рейхенау пристально посмотрел на офицера абвера и с важностью кивнул головой. Гросскурт позволил себе заметить, что политика фюрера пока что была направлена па то, чтобы вернуть немецких братьев в состав рейха. Что касается остальной части Чехословакии, то здесь дела обстоят несколько иначе; в Мюнхене дали гарантию ее целостности, и на этот раз западные демократии могут остро отреагировать на акт агрессии.

«У них нет силы воли! — возразил Рейхенау. — Сказать вам, что думает фюрер о Чемберлене и Даладье? Чемберлен слишком стар, и фюрер может прибрать его к рукам в любой момент, когда только захочет. Что касается Даладье, то он не более как главный пекарь. Никакой войны не будет, поверьте мне».

Все еще продолжая пить, генерал стал хвастаться, что Гитлер очень высокого мнения о нем, что скоро он получит повышение, а затем пустился в рассуждения о том, что он сделает с генеральным штабом, когда власть будет в его руках. Гросскурт оставил генерала и вышел на главную улицу Карлсбада. На помосте напротив богато украшенного здания водолечебницы играл немецкий военный оркестр. Когда-то здесь прогуливались кайзер Вильгельм, король Эдуард VII и другие аристократы Европы, страдавшие подагрой, а теперь вокруг стояли коричневорубашечники и эсэсовцы в черных мундирах. Некоторые из них привели с собой своих жен. Женщины возбужденно болтали о покупках, которые они успели сделать. Разнообразной одежды, предметов косметики, вин, давно исчезнувших в Германии, здесь было в изобилии и по довольно сносной цене. Немцы из рейха, подобно саранче, пожирали здешние запасы, понимая, в отличие от судетских немцев, что уже никогда потом такой возможности не будет.

Во дворце Градчаны в Праге президент Бенеш из окна своего кабинета смотрел на Влтаву. 4 октября было на

7 Л. Мосли Q7 исходе; вечернее небо затянули облака, начал накрапывать дождик. Электрическое освещение города вдруг начало ослабевать; кабинет президента и Карлов мост, перекинувшийся из Старого в Новый город, погрузились в полумрак.

Через несколько минут сюда должны прибыть генерал Ян Сыровы, бывший главнокомандующий вооруженными силами, назначенный премьер-министром как раз накануне мюнхенского кризиса, и новый министр иностранных дел Франтишек Хвалковский; они со своими помощниками должны прийти на заседание, назначенное президентом на 8 часов 15 минут вечера. Эдуарду Бенешу не хотелось думать об этом заседании, ибо оно накладывало отпечаток законченности той трагедии, которая разыгралась в течение последних пяти недель.

Для тех, кто знал Бенеша в лучшие времена, он представлялся человеком, подавленным горем. Когда-то веселый, остроумный, жизнерадостный лидер наиболее передовой и просвещенной демократии в Центральной Европе, теперь он был отчаявшимся президентом искромсанной страны. Характерным для натуры Эдуарда Бенеша было то, что даже теперь он не ругал и не бранил тех, кого мог бы обвинять в создавшемся положении, так, как он всегда ругался при телефонных разговорах со своим послом в Лондоне Яном Масариком, который последними словами обзывал Гитлера, Чемберлена и Даладье. Бенеш больше был склонен ругать самого себя, и, вероятно, не без основания.

На рабочем столе Бенеша под стеклом лежала вырезка из какого-то американского журнала с изречением, которое и забавляло его, и давало пищу для размышлений: «Если вы нуждаетесь в помощи, никогда не забывайте, что таковая в вашей собственной руке».

А правильно ли поступил Бенеш, отказавшись поднять руку Чехословакии в свою собственную защиту? Правильно ли критикуют его коммунисты в Праге, утверждая, что «беда с Бенешем в том, что, независимо от того, что случится с Чехословакией, он знает: лично ему ничего не грозит». Люди говорили: «Он продолжает твердить нам, что у него имеется какой-то план, по то, что он па самом деле имеет, так это аэроплан, стоящий на аэродроме в готовности, чтобы вывезти его в безопасное место».