Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Офицеры ответили, что точно не знают, но, как полагают, в целях предотвращения заговора, который он готовил.

«Заговора? — переспросил Тисо. — Я ничего об этом не знаю. Я верен Праге».

Тисо увезли в монастырь, расположенный примерно в пятидесяти милях от Братиславы *. Затем офицеры начали искать Дурчанского. Однако Дурчанский был заранее предупрежден о том, что отдан приказ о его аресте, и, сообразив, что происходит, к тому времени уже оказался по другую сторону Дуная.

Между тем начальник полиции Братиславы и начальник разведки Словакии Клипевский докладывали по телефону гаулейтеру Бюркелю, что все идет, как было задумано: пражское правительство клюнуло на приманку. Вся эта история с «заговором» Тисо была с согласия Дурчап-ского и немцев придумана Клиневским, он же подготовил соответствующий доклад для президента Гахи. От начала до конца информация о подготовлявшемся заговоре была ложной.

Западня для Праги была подготовлена. Теперь осталось только захлопнуть ее.

1Спустя двадцать четыре часа монах выпустил Тисо из монастыря и он вернулся в Братиславу. — Прим. авт.

Начальник штаба верховного главнокомандования генерал Вильгельм Кейтель уже с конца февраля ждал указаний от фюрера. Он видел признаки надвигавшихся событий; немецкие газеты вновь начали заполняться всякими выдумками. Чешские власти опять неистовствовали, но на этот раз они преследовали не только безвинных немцев, проживавших в разных районах; они также запугивали словаков и издевались над ними. Не проходило и дня, чтобы официальная нацистская газета «Фёлькишер беобах-тер» не сообщала об этом: то чешский солдат хладнокровно бил ногой беременную словацкую женщину, то чешский профессор оскорбил словацкого студента.

«Фюрер неоднократно заявлял, что он терпел, сколько было в его силах, и не намерен больше смотреть па это спокойно, — писал впоследствии Кейтель. — Я понял, что так называемая «чистка» остатков Чехословакии приближается. И хотя фюрер не раскрывал мне своих намерений и не указывал никаких сроков, я принял необходимые меры, чтобы военное ведомство было в состоянии осуществить быстрое и внезапное вторжение, если такая необходимость возникнет».

В начале марта Гитлер вызвал к себе на совещание двух своих высших военных руководителей — генерала Кейтеля и командующего сухопутными силами генерала Браухича и объявил им, что он решился на военное вмешательство в дела Чехословакии. Он назвал это «операцией усмирения» и сказал, что опа не потребует какого-либо дополнительного призыва в вермахт, что достаточно тех сил. которые были созданы во время кризиса прошлой осенью. Но даже и теперь он не указал генералам никаких сроков.

«Я был убежден, что здесь снова предстоят «мартовские иды», — писал Кейтель. — Не считая 1937 года, Гитлер каждый раз выбирал март для своих действий. Было ли это всегда просто совпадением или суеверием? Я склонен верить в последнее... Как бы то ни было, но 12 марта в сухопутные войска и в военно-воздушные силы пришел предварительный приказ быть готовыми к возможному вторжению в Чехословакию в 6 часов утра 15 марта; до этого срока никакие части не должны были подходить к чехословацкой границе ближе шести миль. Никто из нас, военных, не знал, какие должны были возникнуть обстоятельства, чтобы предпринять нападение».

Когда Кейтель узнал об этом сроке, он прибыл на Бен-длерштрассе и немедленно направил командующим, ответственным руководителям служб и ведомств совершенно секретное указание быть готовыми к действиям.

Через полчаса такое же извещение получили адмирал Капарис и его заместитель полковник Остер.

Эта новость была быстро передана начальнику штаба сухопутных сил генералу Гальдеру, начальнику полиции Берлина графу Хелдорфу, генералу фон Вицлебену, то есть всем тем, кто в 1938 году участвовал в мертворожденном путче против Гитлера. Не настало ли для них опять время действовать? Конечно, на этот раз англичане и французы не позволят Гитлеру безнаказанно осуществить агрессию. Разве они не гарантировали границы и целостность новой Чехословакии? Разве Гитлер не обещал, что Судетская область — его последнее территориальное притязание в Европе?

Для таких активных участников заговора, как Остер и Капарис, этот случай казался возможностью воскресить заговор, чтобы раз и навсегда освободить Германию от Гитлера. Однако генерал Гальдер был настроен более скептически. Поведение англичан в Мюнхене повергло его в уныние; он потерял веру в решимость демократий сражаться даже за самих себя, не говоря уже о Чехословакии. Тем не менее он ответил заговорщикам, что присоединится к ним и примет участие в заговоре, но только при условии вмешательства западных держав, когда Гитлер пересечет чешскую границу.

Предпримут ли западные демократии необходимые шаги, если их заранее проинформировать о намерениях Гитлера?

Капарис передал полученное от Кейтеля указание Остеру, который не нуждался в разъяснениях, что делать. Он уже не раз устанавливал контакты с английской секретной службой.

И марта руководитель английской секретной службы позвонил из своего кабинета в Уайтхолле постоянному заместителю министра иностранных дел Александру Ка-догану и попросил немедленно принять его. Когда они встретились, Кадогану было вручено расшифрованное донесение из Германии, в котором говорилось:

15 марта в 6 часов утра германская армия вторгнется в Богемию и Моравию. За несколько часов до этого границу пересекут специальные подразделения, однако они будут выполнять отвлекающий маневр и их действия не следует путать с основной операцией. Чешским властям и командованию вооруженных сил будет вручен ультиматум с требованием сложить оружие, посадить самолеты на аэродромах и вернуть войска в казармы; срок ультиматума очень короткий, и его вручат только в самый последний момент. Основным фактором всей операции является внезапность. В связи с тем оцепенением и возмущением, которые были затем демонстративно разыграны британским премьер-министром по поводу событий, развернувшихся в последующие несколько дней, история с вышеприведенным донесением заслуживает более подробного рассмотрения. Во-первых, Александр Кадоган, которому шеф британской секретной службы ле мог не сообщить источник такой информации, казалось, был удивительно мало обеспокоен этим сообщением. Правда, в своем дневнике он записал, что от этого известия у него «волосы встали дыбом» и он сказал шефу секретной службы, что немедленно покажет это донесение министру иностранных дел и премьер-министру. Тем не менее Галифакс нашел возможным выехать в турне по стране для проведения различных ранее намеченных встреч. Что касается Чемберлена, то, очевидно, ему и в голову не пришло собрать членов кабинета или вызвать главных военных руководителей и обсудить с ними складывающуюся обстановку.