Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

И заявление последовало. Гитлер был зол. Англ о-польский договор привел его в бешенство, ибо заключение договора означало, что Англия поддерживает самонадеянный отказ поляков вести с немцами переговоры относительно Данцига и «польского коридора».

«Польша! — воскликнул фюрер, узнав о договоре. — Все, чего я хотел добиться от Польши, — это прийти к соглашению. Международные поджигатели войны затянули поляков в свой лагерь». После этого громким и твердым голосом Гитлер денонсировал англо-американское соглашение по военно-морским вооружениям от 1935 года и германо-польский договор о дружбе от 1934 года. Затем он поздравил Муссолини по случаю «доблестного» преодоления «угрозы» со стороны Албании и уже потом перешел к посланию президента Рузвельта.

Гитлер сказал, что не обижается на требование президента гарантировать целостность и безопасность всех тридцати государств, которые перечислял президент в своем послании, хотя, сделай он сам подобный запрос относительно американской активности в Центральной и Южной Америке, ответом явилась бы ссылка на доктрину Монро. «Теперь, — сказал Гитлер, — я обратился к каждой из перечисленных стран и спросил, не чувствуют ли они угрозу для себя со стороны Германии. Не все оказались в состоянии ответить. В Сирии и Палестине, например, невозможно было выяснить точку зрения населения вследствие оккупации этих стран французскими и английскими, а не германскими войсками».

Когда заседание рейхстага закончилось и присутствовавшие на нем западные дипломаты высыпали гурьбой на Унтер-ден-Линден, им не было нужды доказывать, что в политике Гитлера произошел перелом, хотя, какой именно, они еще не знали.

В сентябре 1938 года перед заключением Мюнхенского соглашения Советский Союз предложил Англии и Франции свою помощь, если те займут решительную позицию против намерений Гитлера в отношении Чехословакии. На это последовал резкий отказ. Русских даже не пригласили за стол переговоров в Мюнхене, хотя Советский Союз имел договор о взаимопомощи с Чехословакией. После оккупации Праги Россия выразила свою готовность присоеди-питься к гарантиям Румынии, однако Англия пренебрежительно отвергла Россию, отдав предпочтение Польше.

17 апреля Советский Союз обратился к Англии и Франции с предложением выступить с заявлением о совместных действиях в случае агрессии со стороны другого государства в Европе против «восточно-европейских государств, расположенных между Балтийским и Черным морями и граничащих с Советским Союзом». Это было такое предложение, о котором Уинстон Черчилль впоследствии сказал, что его следовало принять немедленно. Любой государственный деятель, если он не был ослеплен, мог видеть, куда ведут события. 10 марта в своей речи Сталин перед всем миром выразил ясное предостережение, что Россия начинает терять надежду убедить Запад заключить союз с ней.

Джозеф Дэвис, в прошлом посол США в Москве и один из немногих иностранцев, которые имели обстоятельные беседы со Сталиным, сразу обнаружил подозрительные симптомы. 11 марта он записал в своем дневнике: «Вчера Московское радио передавало, а сегодня московские газеты опубликовали речь Сталина о внешней политике Советского Союза... Это самое многозначительное заявление. В нем отчетливо проскальзывает определенное предупреждение английскому и французскому правительствам, что Советскому Союзу начинает надоедать «нереалистичное» сопротивление агрессорам. По существу Сталин заявил: «1) Мы хотим мира и дружественных отношений со всеми странами, а также желаем укрепления наших торговых связей там, где это возможно. 2) Мы стремимся к добрососедским отношениям, особенно со странами, которые граничат с нами. 3) Мы поддерживаем народы, оказавшиеся жертвами агрессии, в их борьбе за сохранение своей независимости. 4) Мы не боимся никаких агрессоров и готовы ответить двойным ударом на любое нападение». Затем он говорил о том, что Англия и Франция «отступали и продолжают отступать» и «делают одну уступку за другой» диктаторам. Они полностью отказались от политики «коллективной безопасности». Сталин обвинил эти две страны в том, что они подстрекают Германию к нападению на СССР, преследуют свои корыстные цели, которые бы позволили им, после того как воюющие страны истощат друг друга, вмешаться «в интересах мира» и продиктовать условия мира только с учетом их собственных интересов».

Дэвис с тревогой добавил: «Это, безусловно, самый многозначительный сигнал опасности, какой я когда-либо видел. Это будет катастрофа, если демократии не используют те силы, которые здесь имеются против агрессии».

В это время Дэвис был послом США в Бельгии. Он по телефону позвонил Уинстону Черчиллю, и последний тут же послал ему приглашение прилететь на воскресный отдых 1 апреля в Чартуэлл, имение Черчилля в Кенте. Там они проговорили далеко за полночь. Эти двое понимали друг друга; хотя они и расходились в деталях, но были единодушны в главных вопросах, одним из которых была безотлагательная необходимость заключения какого-то соглашения с Россией. Как никогда раньше, они не сомневались в необходимости подписи Москвы под пактом. «Не беспокойся о деталях, просто получи подпись» — таково было отношение Черчилля, и Дэвис полностью согласился с ним в этом.

Дэвис расстался с Черчиллем несколько ободренный, особенно после того, как Черчилль вкратце ознакомил его с ходом перевооружения и сказал, что к середине года «этот проклятый шантаж воздушной угрозой прекратится, так как мы будем готовы» 41 41 Примерно в это время Гораций Вильсон получил доклад от директора Английского банка лорда Крива, назначенного ответственным за осуществление программы перевооружения английских ВВС, и вручил его Чемберлену, заметив при этом: «Если вы хотите занять решительную позицию против Гитлера, теперь можно это сделать». — Прим. авт. . Несколько позднее в этот же день Дэвис завтракал с Джозефом Кеннеди в американском посольстве и снова оказался в атмосфере умиротворения. «Воспользовавшись представившейся возможностью, мы подробно рассмотрели положение России, — писал Дэвис. — Я предложил Кеннеди передать от моего имени Чемберлену, что если англичане не проявят достаточной осторожности, то толкнут Сталина в объятия Гитлера. Англия и Франция пренебрежительно обошли Россию, которая тогда была их союзником, и она им больше не доверяет. Англия и Франция стремились использовать Россию в своих интересах и оставить ее сражаться один на один; Сталин больше всего хотел мира для России и может решиться на сближение с Гитлером в качестве паи-лучшего средства обеспечения своей безопасности, по крайней мере на некоторое время».