Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

После подписания «Стального пакта» Гитлер удалился в личные апартаменты и вызвал туда своих ближайших советников, в том числе и Кейтеля.

Это совещание у Гитлера 23 мая 1939 года описывается историками как военный совет. И действительно, это был военный совет, но рассматривалась на нем некая будущая война, а не та, которую Гитлер планировал на этот год. Историки до сих пор были вынуждены обосновывать свои выводы по этому совещанию на тех заметках, которые в свое время сделал адъютант фюрера полковник Шмундт. В стенографических записях, сделанных Шмупд-том, отсутствует один важный факт, который был известен и ему и всем присутствовавшим па совещании: Гитлер говорил не о плане военной кампании па 1939 год, а о войне, которую Германия будет вести через три или четыре года, в 1942, 1943 году или, возможно, даже позднее. Если рассматривать это выступление именно в таком свете, исчезают, на первый взгляд, противоречия в высказываниях Гитлера, ибо, излагая свою политику в отношении Польши и Данцига, он говорил о целях, которые должны быть достигнуты в 1939 году. Но, говоря о политике в отношении Англии, он имел в виду столкновение со своим главным противником, которое произойдет через несколько лет в будущем.

Гитлер держал в руках стакан с ячменным отваром лимонного цвета и пил маленькими глотками. Здороваясь с входящими генералами, он продолжал еще некоторое время пить эту жидкость — верный признак расстройства пищеварения и нервов. Однако как только он заговорил, исчезли все признаки нервозности. Он начал с краткого обзора недавней истории Германии — нацистской версии истории, и с того, как были разрешены идеологические проблемы рейха.

«Равновесие великих держав нарушится, когда Германия потребует удовлетворить ее потребности и вновь выйдет па арену как великая держава. Все наши требования рассматриваются сейчас как посягательства. Англичан пугает не только угроза военной силы, но и угроза источникам их экономического могущества, раскиданным по всему миру. Однако англичанам не избежать этих опасностей; да и пи один немец не станет уклоняться от неизбежного вывода: достижение наших экономических целей невозможно обеспечить без вторжения в иностранные государства и без нападений на их владения».

Фюрер затем обратился к непосредственной проблеме ликвидации Польши: «Предметом спора является вовсе не Данциг. На повестке дня вопрос о расширении нашего жизненного пространства на Востоке и обеспечении Германии продовольственной базой, о решении проблемы Балтики; земли здесь плодородные, но в запущенном состоянии, и систематизированная их эксплуатация немцами приведет к огромному увеличению продовольственных ресурсов.

Если судьба приведет нас к столкновению с Западом, то обладание обширными районами на Востоке даст нам огромные преимущества. Мы сможем пользоваться богатыми урожаями на этих землях как в военное, так и в мирное время. Население оккупированных районов не будет привлекаться к военной службе и станет источником рабочей силы.

Поэтому не может быть и речи о сохранении Польши, и нам остается принять решение напасть на Польшу при первой же возможности. Мы не можем ожидать повторения чешского варианта. В данном случае будет война. Наша задача состоит в том, чтобы изолировать Польшу. Успех изоляции должен стать решающим фактором. Поэтому я, ваш фюрер, должен зарезервировать право дать окончательный приказ на нападение. (Можно себе представить, в каком топе и в каких выражениях он сказал это своим генералам, которых несколько раз упрекал в трусости и неумении.) При этом не должно быть допущено одновременного столкновения с западными державами».

Обстановка в Данциге была сложной. Польская таможенная служба контролировала Данцигский порт, а также имела контрольные посты на всех дорогах из «вольного города». Немцы не возражали против установления таможенных постов вдоль польской границы, ио таможенные посты на дорогах из Данцига в Восточную Пруссию создавали для них серьезные неудобства. В этих местах поляки особенно тщательно контролировали движение в сторону «вольного города», а именно здесь как раз немцы теперь осуществляли тайную переброску оружия для подготовляемого восстания и переворота с целью изгнать всех польских чиновников, сместить верховного комиссара Лиги Наций Карла Буркардта и объявить территорию Данцига частью германского рейха.

На 20 мая 1939 года данцигские нацисты планировали особенно большую переброску оружия. Они решили действовать так, чтобы поляки не смогли им помешать. В ночь перед самой переброской оружия отряд данцигских коричневорубашечников окружил таможенный пост у Колтгофа на границе с Восточной Пруссией и, когда польские таможенники улеглись спать, набросился на них. Подняв их с постели и не дав им даже одеться, нацисты загнали таможенников в грузовики, увезли в поле за несколько миль и там отпустили. Здание таможни было подожжено, а транспорты с оружием поспешно перевезены через границу и направлены к тайным складам в самом Дапциге.

На следующий день, когда напуганные до смерти польские таможенники рассказали о случившемся польскому комиссару в Данциге Ходацкому, тот сразу же позвонил нацистскому лидеру данцигского сената Артуру Грейзеру и сообщил, что немедленно посылает своего заместителя на место происшествия, чтобы определить причиненный ущерб. Он потребовал от Грейзера выделить «усиленный наряд полиции» для охраны заместителя комиссара на время производства расследования; нацист ответил, что полиция будет ждать его.

Но полиция не явилась. Вместо этого возле сгоревшего здания таможни собралась огромная толпа; она молча наблюдала, как из машины вышел заместитель польского комиссара и направился к дымящимся руинам. Едва он скрылся из виду, из толпы послышались угрозы и злобные выкрики. Группа молодых штурмовиков приближалась к автомашине с явным намерением поджечь ее. Шофер, взглянув на приближавшихся нацистов, испугался, выхватил пистолет и выстрелил. Молодой коричневорубашечник замертво упал на землю.

Как раз это и нужно было Гитлеру. Вызвав к себе министра пропаганды Геббельса и руководителя прессы Отто Дитриха, он тут же предложил им начать антиполь-скую кампанию. Данцигский сенат собрался на специальную сессию и послал польскому комиссару резкую ноту, потребовав смещения заместителя комиссара, выплаты компенсации и публичного извинения. Затем состоялись похороны убитого коричневорубашечника; огромную похоронную процессию возглавлял лидер данцигских нацистов гаулейтер Альберт Форстер, а Гитлер лично прислал венок. На первых страницах нацистских газет как в Данциге, так и в Германии вновь запестрели старые, уже знакомые заголовки о «зверствах» поляков.