Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

«Какая? Мы всегда готовы помочь вам».

«Самолет французского военно-воздушного атташе находится в Праге с 15 марта, и мы никак не можем получить его обратно. Не вернете ли вы его нам? Я мог бы выехать в Прагу и на этом самолете вылететь в Париж».

Геринг повернулся к Боденшатцу:

«Проследи за этим, Карл. — Затем сказал Стэлену: — Отправляйтесь в Париж и проинформируйте свое правительство о том, что здесь происходит».

Через два дня Поль Стэлен вылетел в Прагу на маленьком связном самолете, предоставленном ему люфтваффе. С аэродрома он отправился в город, чтобы позавтракать, и очень пожалел об этом. Флаг со свастикой развевался над Пражским Градом, немецкие солдаты на Карловом мосту фотографировали своих девиц, а Старый город скорбно молчал под тяжестью немецкой оккупации. На следующий день Стэлен вылетел обратно в Берлин на самолете французского военного атташе. В аэропорту Тем-пельгоф к Стэлену присоединился его помощник, и самолет полетел дальше, взяв курс на Францию. При этом Стэлен не преминул воспользоваться случаем пролететь на небольшой высоте над немецкими оборонительными сооружениями (ведь он, в конце концов, летел с разрешения военно-воздушных сил Германии). Его помощник производил фотографирование Западного вала так старательно, как это только было возможно.

На следующий день Стэлен явился во Второе бюро, но большинство руководящих сотрудников оказалось в отпуске, п Стэлен направился в министерство авиации. Генерал Выолемен принял его весьма неохотно. К этому времени генерал начал проявлять осторожность к Полю Стэлену, который был предвестником скверных новостей и при каждом появлении нагонял такого страху на своих шефов, что тех прошибал холодный пот.

Стэлен изложил содержание беседы с Герингом и затем добавил:

«Я убежден, что немцы нападут на Польшу в ближайшие четыре недели».

Выолемен не поверил ему:

«Уверен, что вас неправильно информировали. Правительство располагает совершенно противоположными 268

сведениями. Насколько мы понимаем обстановку, дела улучшаются, и не будет никакой войны. Однако на всякий случай мы уже приняли меры, чтобы встретить любую неожиданность ».

«Но ведь вопрос заключается не только в принятии мер предосторожности, — отвечал Стэлен. — Нам в посольстве в Берлине нужно точно знать, что предпримет Франция, если немцы нападут на Польшу. Нападем ли мы па Германию? Какие объекты мы будем бомбить? Разве вы не понимаете, что, видя наши приготовления, Гитлер будет убежден, что французы, вне всякого сомнения, предпримут наступление па Западе? Тогда еще можно будет надеяться, что он заколеблется и будет искать иное решение вместо войны. Но если немцы будут знать столько же о нас, сколько мы знаем о самих себе, то у меня не останется ни малейшего сомнения относительно будущего развития событий».

«Вы заходите слишком далеко, капитан Стэлен!»

«Меня послали в Берлин, чтобы собирать информацию, и я думаю, у меня нет никаких других обязанностей, кроме как с предельной ясностью докладывать ее тем инстанциям, где принимаются решения».

Вьюлемен глядел на него с беспокойством и раздражением, и Стэлен понял, что только их дружеские взаимоотношения сдерживали гнев генерала.

«Мне кажется, вы хотите все это рассказать министру, — заметил Вьюлемен. — Не надо. Он и так уже слишком нервничает».

«Но ведь это мой долг, генерал, рассказать об этом министру, а также и самому премьер-министру, — возразил Стэлен. — Мое молчание перечеркнет все то, что я делал в течение последних четырех лет».

Вьюлемен вздохнул:

«Ладно. Идите и доложите министру. Но только учтите следующее: у нас хорошие истребители, но нет бомбардировщиков. Немецкая авиация может нанести ответный удар силами, значительно превосходящими наши. Имеющиеся у нас бомбардировщики почти беззащитны от их истребителей и зенитной артиллерии. Правительство это знает. Сейчас я чувствую себя не лучше, чем во времена Мюнхена. Ничто из того, что вы доложите министру, не внесет каких-либо существенных изменений в обстановку».

«Все равно я должен доложить ему».

«Тогда докладывайте! И премьеру доложите тоже!»

В тот же день Стэлен был принят министром авиации. Ги ля Шамбр делал отдельные пометки, не проявляя особого интереса к докладу военно-воздушного атташе. Он не советовал молодому военно-воздушному атташе идти с докладом к Даладье, но обещал передать полученную от пего информацию премьеру. Сейчас Стэлен убежден, что Ги ля Шамбр так ничего и не доложил премьеру.

Когда Стэлен вернулся в Берлин, город был затемнен; прожектора прощупывали небо в поисках самолетов, гул которых доносился откуда-то сверху. Осенние маневры люфтваффе начались. На этот раз, вопреки обычной практике, иностранные военно-воздушные атташе не получили приглашения присутствовать на маневрах.

Многие подозревали, что на протяжении 1938—1939 годов Гитлер имел какого-то агента на ключевом посту в английских правительственных кругах, который постоянно держал его в курсе планов и намерений Чемберлена, Галифакса и Горация Вильсона; но пока что никому еще не удалось доказать обоснованность подобных подозрений. Известно, что немцы расшифровывали телеграммы Ген-дерсопа, посылавшиеся из английского посольства в Лондон, но это не давало им ничего особенно важного, поскольку они уже знали в основном взгляды английского посла в Берлине; итальянцы тоже раскрыли код, которым пользовалось английское посольство в Риме, и передавали немцам содержание некоторых телеграмм. Но не эти источники давали Гитлеру возможность с поразительной точностью предопределять и раскрывать ход мышления Чемберлена во время кризисов; что касается разведывательных сводок, которые регулярно представлялись фюреру абвером, то Гитлер их вообще никогда не читал. Получал ли фюрер информацию из какого-то отлично законспирированного источника, тесно связанного с британским кабинетом и Форин Оффисом, или он был ясновидцем? Мы, вероятно, никогда не узнаем истины, поскольку даже при самом тщательном исследовании всех немецких документов не было обнаружено никакого ключа к этой загадке, а если сотрудники британской секретной службы и имеют какую-либо информацию, то они пока что ничего не говорят об этом.

Но одна деталь совершенно определенна: 24 июля 1939 года кто-то информировал Гитлера, что английское и французское правительства согласились послать на переговоры в Москву военную делегацию. Официальное заявление об этом было сделано премьер-министром в парламенте только 31 июля, но еще 28 июля германский посол в Париже граф Иоганнес фон Вельчек докладывал, ссылаясь на «исключительно хорошо информированный источник», что должны быть начаты военные переговоры, и даже перечислил французов, включенных в состав совместной англо-французской военной делегации.