Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Герман Геринг, больше чем все другие в национал-социалистской иерархии, считал войну с Западом ненужной. Хотя он и стремился разделить уверенность Гитлера и Риббентропа, что Англия и Франция никогда не посмеют начать войну, по испытывал прочно укоренившиеся опасения в том, что они решатся начать войну по глупости. Это привело бы к катастрофическим последствиям как для Германии, так и для Западной Европы. Геринг был убежден, что искусное обхождение с демократиями могло бы дать те плоды, которыми Германия хочет воспользоваться па Востоке, не вызывая войну со стороны Англии и Франции.

Пока Геринг наблюдал за прибытием своих элегантных гостей, мерседес военно-воздушных сил въехал во двор и из пего вышла статная фигура в костюме делового человека. Гостя тут же повели в кабинет Геринга, и фельдмаршал тепло встретил его.

«Рад вас видеть в Каринхолле, Далерус, — сказал Геринг, подавая шведу бокал шампанского. — Ну скажите, пожалуйста, — продолжал он живо, — что вы узнали от англичан?»

«Они говорят, что если вы нападете на Польшу, то будут выполнять свои обязательства, вытекающие из гарантий», — ответил посетитель.

«Глупости, — сказал Геринг, однако в его топе чувствовалась нервозность, когда он добавил:—Они просто пас запугивают».

«Не думаю, чтобы они запугивали, — заметил посетитель. — Если вы нападете на Польшу, война будет».

В это время на лужайке заиграл оркестр и звуки вальса Легара через окна донеслись в кабинет, где Геринг беседовал со своим гостем. Послышался легкий стук, в дверь просунул голову адъютант:

«Господин фельдмаршал, гости собрались и ждут вас».

«Пусть подождут, — ответил Геринг. — Уходите! Разве вы не видите, что я занят?»

Далерус был преуспевающим шведским бизнесменом. Многие годы он провел в Англии и считал своими близкими друзьями многих англичан, которые занимали исключительно важные посты в правительстве и английских финансовых кругах. Далерус был преисполнен непоколебимой веры в англичан; с того момента, как англичане объявили о своих гарантиях Польше, он считал, что гарантии будут выполнены. Слово англичанина он расценивал как долговое обязательство, о нарушении которого не могло быть и речи.

Среди друзей Далеруса был и Геринг. Много лет назад фельдмаршал оказал ему услугу. Жена Далеруса была пемкой, и перед женитьбой возникли кое-какие затруднения по оформлению собственности, но Геринг помог их устранить. Спустя несколько лет после этого Далерус в Стокгольме нашел работу для пасынка Геринга, жившего в Швеции. С тех пор каждый раз, когда Далерус приезжал в Берлин, он хотя бы один раз встречался с фельдмаршалом, и они стали доверять друг другу.

В середине лета 1939 года, когда Далерус плыл из Го-тенбурга в Лондон, ему вдруг пришла в голову мысль воспользоваться своими хорошими связями в Лондоне и дружбой с Герингом, чтобы примирить враждующие страны. В беседе со своим другом Бьерном Притцем он сказал, что, по его мнению, все недоразумения происходят из-за существующего между Англией и Германией недопонимания позиции друг друга, и если найти путь к переговорам, то можно было бы рассеять угрозу войны.

«Вы имеете в виду еще один Мюнхен?» — спросил Притц.

«Нет, на этот раз нет, — возражал Далерус. — Ведь на этот раз слово дали англичане. Все должно быть решено мирным путем, и все изменения в карте Европы обоснованы и оправданы». Далерус высказал свое убеждение, что такой механизм сработал бы. Англичане изложили бы свою точку зрения Герингу, а тот — Гитлеру. После этого можно было бы приступить к переговорам.

Ко времени прибытия в Лондон эта идея полностью овладела Далерусом. Группа влиятельнейших бизнесменов и финансистов, прочно поддерживавших партию тори, прервала свой воскресный отдых и устроила ему званый обед, чтобы выслушать его соображения. Еще до отъезда Далеруса из Лондона в Германию эти влиятельные круги делового мира переговорили с Чемберленом и Галифаксом, которые одобрили идею Далеруса.

Далерус немедленно вылетел в Германию и там сразу обратился к своему другу Герману Герингу с предложением встретиться с английскими бизнесменами и обменяться мнениями.

8 июля Геринг вновь пригласил Далеруса к себе и сказал: «Я переговорил с фюрером относительно предложенной вами встречи с английскими бизнесменами в Швеции. Он согласен, но при одном условии. Тот факт, что мы встречаемся для обсуждения европейской обстановки, должен быть сохранен в абсолютной тайне».

Вскоре для обоих стало очевидно, что не может быть и речи пи о какой секретности переговоров, если Герингу придется поехать в Швецию. Поэтому местом встречи был избран уединенный дом возле города Бредштадт в Шлезвиг-Гольштейне, у самой датской границы.

Шведский бизнесмен сел в следовавший в Англию самолет и по прибытии в Лондон был препровожден к лорду Галифаксу. Глава Форин Оффиса начал уже проявлять некоторый энтузиазм к предлагаемым переговорам с Герингом; возможно, он понял, что переговоры с Вольтатом ни к чему не приводили. «Откровенное обсуждение, свободное от всяких ограничений, между руководящими английскими деятелями и членами немецкого правительства может в настоящий момент оказаться исключительно полезным, — сказал Галифакс. — Если переговоры будут иметь позитивные итоги, эта встреча позволила бы проложить путь к конференции между полномочными делегациями, которая могла бы состояться в Голландии или Швеции».

И Далерус вернулся в Берлин, чтобы еще раз посоветоваться с Герингом. Первая англо-германская встреча в Шлезвиг-Гольштейне была наконец согласована и назначена на понедельник 7 августа.

К этому времени Европа была значительно ближе к войне, а Далерус оказался в гуще событий, связанных с этим.

Уильям Стрэнг понимал, что выбор его в качестве руководителя английской делегации для переговоров в Москве был катастрофически неудачен. Беда заключалась в том, что он не занимал достаточно высокого положения в правительственных сферах Англии. Международная дипломатия напоминает старые времена Голливуда: не столь важна суть фильма, сколь важно то, какие звезды экрана в нем играют. Уильям Стрэнг хорошо это понимал: хотя он был наделен правительством специальными полномочиями, когда отправлялся в Москву для ведения переговоров о заключении пакта, эти полномочия не были неограниченными. Он не имел полномочий принимать на месте самостоятельные решения; все, что он мог делать,— это заявлять, что, по его мнению, правительство согласится с тем или иным конкретным предложением, а затем консультироваться с Лондоном.

При такой системе проходили бы многие дни, пока Чемберлен, Галифакс и Гораций Вильсон обдумали в Лондоне решение, обсуждали его и готовили для Стрэпга указание попытаться взять иной курс на переговорах. (Они консультировались бы с французами, а на это потребовалось бы дополнительное время.)