Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Что касается прессы, то ей стало известно о переговорах из французских источников. Французская разведка доложила о происходящих в Лондоне переговорах Даладье и Бопнэ, которые пришли в негодование, узнав о столь грязных маневрах своего союзника. Настроение французских руководителей еще более ухудшилось, когда они узнали, что их посредник сэр Джозеф Болл был направлен Чемберленом к Вольтату, чтобы информировать последнего о планах проведения этой осенью общих выборов и в связи с этим о необходимости как можно скорее начать англо-германские переговоры. Поэтому французы, понимая, что английская общественность и парламент разделят с ними свое возмущение этими закулисными действиями, решили дать возможность сведениям о переговорах просочиться в английскую прессу.

До сих пор интригующей загадкой остается личность англичанина, который первым сообщил французам эту новость. По указанию Чемберлена ни кабинет, ни Форин Оффис не получали никаких подробностей о том, что происходило; они считали, что встречи Вильсона с Хадсоном и Вольтатом носили неофициальный характер. Однако сам Вильсон не имеет никаких сомнений относительно личности виновника разглашения тайны, и в его голосе звучит раздражение, когда он говорит о нем. «Конечно, это Хадсон разболтал об этих переговорах», — заявил он.

Министр впешнсй торговли, очевидно, лгал Чемберлену и Вильсону, заверяя их в своей искренности, и саботировал их усилия.

Прочитав донесение Вольтата о переговорах с Вильсоном, и особенно те разделы, в которых намекалось па возраставшую антипатию к гарантиям Польше, Риббентроп позвонил в Лондон и попросил выяснить дополнительные подробности, а затем вызвал из Лондона в Берлин своего специального эмиссара Фрица Хессе. Доклад Хессе о настроениях Чемберлена вместе с двумя последними донесениями от Дирксена еще раз убедили Гитлера в верности его интуиции. «Необходимо констатировать в порядке общего предварительного замечания, — писал Дирк-сон.— что Великобритания не брала на себя стопроцентного обязательства поддержать Польшу в любом конфликте. Это противоречило бы английской политике всегда оставлять для себя лазейку». Затем, после дальнейшего длительного разговора с Вильсоном, Дирксен писал: «Вильсон подтвердил, что заключение англо-германского союза сделало бы английские гарантии недействительными... и позволило бы Англии выйти из затруднительного положения в отношениях с Польшей».

В качестве комментария к предложению Чемберлена предоставить нацистской Германии заем в миллиард фунтов стерлингов (или 500 миллионов) можно напомнить следующее. Почти в это же самое время в Лондоне находилась польская делегация, добивавшаяся займа для ускорения программы вооружения. Поляки просили у своего союзника 500 миллионов фунтов стерлингов, однако англичане им ответили, что это слишком большая сумма, и предложили 8 миллионов 500 тысяч фунтов стерлингов, но даже эта сумма так и не дошла до поляков.

В 10 часов утра 17 июня 1939 года огромный «роллс-ройс» с английским и французским флажками по обе стороны капота пронесся через Красную площадь и скрылся в воротах Кремля. Погода в Москве в это субботнее утро стояла прохладная и приятная; легкий ветер гнал облака по голубому небу над остроконечными башнями. У входа в здание Комиссариата иностранных дел красноармейцы встали по стойке «смирно», когда трое мужчин вышли из автомобиля. Двое из приехавших — Уильям Стрэнг и сэр Уильям Сидз были в обычной одежде Уайтхолла — черный пиджак, брюки в полоску и черная фетровая шляпа; третий — Поль-Эмиль Наджиар был в темно-сером костюме. Навстречу им вниз по лестнице спускался Владимир Потемкин, заместитель комиссара иностранных дел.

«Судя по тому, как выглядит наш друг, — пробормотал Наджиар, — я чувствую, что предстоит тяжелое утро».

Поздоровавшись со всеми за руку, заместитель народного комиссара повел западных дипломатов по длинному коридору « комнату, где их ожидал Молотой. Сердце Стрэнга еще раз замерло, когда он вошел в комнату. Два поела, казалось, привыкли к здешним условиям, ноСтрэнг, хотя ему не один раз пришлось побывать в этой комнате, так и не привык к обстановке в ней. Редко ему приходилось вести переговоры в столь тяжелых условиях, как с физической, так и с психологической точки зрения 1.

«Доброе утро, джентльмены, — поздоровался Молотов по-английски, затем продолжал по-русски: — Как вы помните, 2 июня правительство СССР вручило вам, представителям Великобритании и Франции, проект договора, который, как предлагалось, должен быть подписан всеми тремя правительствами. Мне нет необходимости напоминать вам детали этого проекта 43 43 Правительства Англии и Франции согласились на переговоры, которые они рассматривали лишь как средство давления на Германию, ибо очень скоро стало ясно, что мюнхенская поли тика не дает желаемых результатов. Фашистская Германия, завершив ири пособничестве западных держав весной 1939 года войну в Испании и захват Чехословакии, не спешила с дальней шим продвижением на Восток. Поэтому правящие круги Англии и Франции решили перейти от тактики уговаривания и поощрения Германии уступками к тактике запугивания. Они считали, что угроза союза Англии и Франции с СССР заставит Германию пойти на соглашение с западными державами. Согласие Англии и Франции на переговоры с Советским Союзом явилось изменением формы, но отнюдь не сути их политики. (История Коммунистической партии Советского Союза, т. 5, книга первая. Политиздат, М., 1970, стр. 69—73.)—Прим. ред. 44 44 В этом проекте важным было следующее предложение: «Франция, Англия и СССР обязуются немедленно оказать друг другу полную эффективную помощь, если одна из этих стран окажется вовлеченной в войну с европейской державой в результате... агрессии со стороны этой державы против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии и Финляндии, которых Англия, Франция и СССР согласились защищать от агрессии». — Прим. авт. ; специальный представитель от английского правь тельства принес мне ответ ваших правительств, в котором дан отказ принять наше предложение ».

Услышав слово «отказ» Стрэнг решился перебить Молотова:

«В доставленном мной из Лондона ответе нет отказа и лишь говорится, что, прежде чем подписать такой пакт, нужно установить факт угрозы применения силы (Германией), а также факт согласия правительства страны, подвергшейся такой угрозе, принять нашу помощь. Мы не можем согласиться ни с каким текстом, который бы перед остальным миром создал впечатление, что мы вмешиваемся во внутренние дела другого государства. Это, однако, никоим образом не является «отказом», и я даже привез некоторые предложения по улучшению проекта договора» *.