Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

После этого заговорщики успокоились: независимо от того, как бы в дальнейшем Гитлер ни хвастался и запугивал, войны в этом году не будет, так как он никогда пе рискнет воевать на два фронта.

В апреле полковник Бек солгал Невилю Чемберлену, чтобы получить гарантии от Англии. Затем очередь лгать настала для англичан и французов.

14 мая польский военный министр генерал Тадеуш Каспржицкий прибыл в Париж во главе польской делегации, чтобы начать переговоры с французским генеральным штабом. Поляки приехали скорее по собственной инициативе, чем по приглашению французов, для которых перспектива обсуждения военных проблем с поляками была крайне неприятной: поляки, безусловно, немедленно спросили бы, что предпримет их союзник в случае нападения Германии, то есть когда, как и какими силами французы предпримут контрнаступление.

И действительно, именно это поляки и спросили. Французский министр авиации генерал Выолемеп, с трудом проглотив ком в горле, избегая встретиться взглядом с начальником генерального штаба генералом Гамелепом, заявил, что Польша может быть спокойна и уверена в том, что в пределах нескольких часов после нападения Германии Франция поднимет в воздух свои военно-воздушные силы. Тогда генерал Каспржицкий обратился к Гамеле-пу: а как насчет французской армии? Естественно, она нанесет удар по немецким позициям, противостоящим линии Мажино. Но когда и какими силами? На этот вопрос Гамелей ответил уклончиво, сказав, что наземные войска будут подготовлены так же, как и ВВС, чтобы помочь союзнику.

Офицер польского генерального штаба полковник Юзеф Яклиж спросил:

«Как скоро может быть нанесен удар?»

«Не раньше, чем спустя семнадцать дней после нала-дёпия;— ответил Гамелен.— До этого Мы будем предпринимать отвлекающие действия, но по прошествии семнадцати суток мы можем обещать предпринять массированное наступление против лилии Зигфрида силами тридцати пяти — тридцати восьми дивизий».

«Темпы не очень высокие, — заметил Каспржицкий, — по это уже хоть что-то».

Затем Гамелен подписал соглашение с поляками, в котором имелась такая фраза: «Как только Германия нападет па Польшу, Франция своими главными силами перейдет к наступательным действиям против Германии (начиная операции па пятнадцатый день после объявления, общей мобилизации во Франции)».

Это был прямой обман: ни генерал Гамелен, ни французский генеральный штаб не имели даже намерения открывать второй фронт ради поляков, и об этом они уже поставили в известность англичан в ходе англо французских штабных переговоров, которые продолжались в Лондоне. Англичане согласились с ними. Вице-маршал авиации Джон Слессор писал начальнику штаба ВВС Англии маршалу авиации Сирилу Ньюуоллу: «Война на два фронта для Германии могла бы стать куда менее грозным делом, чем это может показаться с первого взгляда, особенно если немцы вначале полностью перейдут к обороне на Западе, пока не разделаются с Польшей. В этом случае инициатива на Западе будет находиться в руках союзников, по очень трудно сказать, что полезного мы могли бы сделать». Слессор предложил, чтобы штаб ВВС Англии предупредил полковника Бека, что «полякам придется полностью полагаться на свои собственные силы в оборопе своей территории».

Ньюуолл передал это предложение на рассмотрение английского кабинета, однако поляки так и не были предупреждены. Начальник имперского штаба сухопутных войск генерал Эдмунд Айронсайд спустя несколько недель прибыл в Варшаву и присутствовал на маневрах польской армии и военно-воздушных сил. Он был глубоко подавлен, видя, как галопом проносится по торфянику кавалерия, за которой следует некоторое количество «консервных банок» — танков сомнительной надежности, в то время как над головой польские летчики выполняют акробатические трюки на устаревших самолетах. Тем не менее па следующий день во время визита маршалу Рыдз-Смиглы и пол-

ковнику Беку он «начал речь с заверений, что Польша может полностью полагаться на Великобританию».

Невиль Чемберлен планировал проведение общих выборов в ноябре под лозунгом: «С Чемберленом сохраним мир во всем мире». Однако прежде чем премьер-министр мог пуститься в поездку по стране и начать кампанию за свое переизбрание, нужно было распутать кое-какие надоедливые вопросы, в том числе и вопрос о гарантиях, которые Англия дала некоторым странам Восточной Европы. Вильсону, как и его шефу на Даунинг-стрит, 10, казалось, что сделанное в апреле опрометчивое обещание выступить вместе с Польшей против Германии было не что иное, как затруднение для самих себя. Это обещание поощряло упорство поляков, особенно в вопросе о Данциге. Чемберлен и Вильсон были склонны согласиться с Гендерсоном, открыто говорившим как в своих донесениях Лондону, так и в разговорах с нацистскими официальными лицами, что «одному богу известно, во что нам обойдется Польша», если не удастся убедить поляков «немного меньше» хвастаться своей храбростью и «немного больше» размышлять над реальностью своего географического положения.

Решить проблему, как представлялось Вильсону, можно было либо убедив поляков идти на уступки, либо приняв новые меры в отношении англо-германского сотрудничества.

Ведь несмотря на переговоры в Москве, Чемберлен и его окружение все еще мечтали об установлении дружественных отношений с Германией.

Гендерсон предложил премьер министру написать Гитлеру письмо и даже послать проект предполагаемого соглашения, отметив при этом: «Совершенно очевидно, что доверие и спокойствие в Европе могут быть восстановлены только посредством англо-германского сотрудничества. Для этого правительство его величества... проявит готовность обсудить с правительством Германии такие проблемы, как ограничения в вооружениях, торговые барьеры, сырье, жизненное пространство и, наконец, вопрос о колониях, при условии, что вы, господин рейхсканцлер, согласны в свою очередь определенно заверить меня в своих мирных намерениях».

На этот раз Чемберлен, боясь попасть в ловушку, был очень осторожен. Если бы до английской общественности дошло хоть одно слово о том, что он пишет дружеские 248

письма фюреру, его поглотила бы волпа общественного возмущения. Поэтому он искал более скрытый «модус ви-венди», и Гораций нашел ему то, что он искал.

Случилось так, что летом 1939 года начальник торгового отдела министерства иностранных дел Германии Гельмут Вольтат прибыл в Лондон в качестве представителя своей страны на международную конференцию по китобойному промыслу. Вольтата направили в министерство торговли, где его ожидал Роберт Хадсон. То, что произошло в последующие несколько недель, ясно указывало на путь, по которому стремился пойти английский кабинет в своих усилиях добиться любого соглашения с Германией.