Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Услышав эту историю, Бек был вне себя от радости: попытка нацистов запугать поляков провалилась. «Устное объяснение неприемлемо, — сообщил Бек своему комиссару в Данциге. — Я хочу получить письменное объяснение или в противном случае...»

Он получил его, ибо на этот раз Грейзер посоветовался с Берлином. Риббентроп не хотел тратить время на комариные укусы; всю эту затею данцигских нацистов, он отбросил в сторону, предложив Грейзеру послать извинения полякам в письменной форме.

На этом вся история могла бы и закончиться, если бы не то обстоятельство, что в это время Данциг кишел корреспондентами со всего света, которые моментально соответствующим образом осветили в прессе факт капитуляции Контролируемого нацистами данцигского сената перед ультиматумом поляков. Из их сообщений комментаторы сделали свой вывод: национал-социалисты и Адольф Гитлер потерпели поражение. Запугивания со стороны нацистов получили должный отпор, и нацисты отступили перед угрозой применения силы.

«Что я вам говорил! — воскликнул Юзеф Бек. — Смело встречать нацистов! Не уступать ни на дюйм. И каждый раз они отступят».

Это была одна из самых серьезных ошибок полковника Бека.

6 августа в Кракове проходил парад ветеранов армий Пилсудского. Это был день лихорадочных торжеств, а взвинченная толпа возносила до небес маршала Рыдз-Смиг-лы, когда последний заявил: «Никому не позволим посягать па права и интересы Польши. Любой, кто попытается это сделать, получит отпор. Никому ие позволим отобрать у нас Данциг. Данциг на протяжении столетий был с Польшей и останется с ней!»

На следующий день краковская, обычно умеренная, газета «Час» писала: «Пусть только нацисты попытаются поставить нас перед свершившимся фактом в Данциге, в ответ им заговорят польские пушки!»

Несмотря на разразившийся в Данциге кризис, встреча между Герингом и его английскими гостями при самом активном посредничестве Далеруса не была отложена до более благоприятного момента. 6 августа, в разгар данцигской паники, Далерус вез английских бизнесменов из Гамбурга в Бредштедт в кавалькаде легковых автомобилей под шведским флагом.

Утро 7 августа в Шлезвиг-Гольштейне выдалось светлым, солнечным. Далерус ночевал в соседней гостинице, решив не стеснять гостей. В восемь утра он уже был в своем доме, чтобы лично проследить, что все гости с удовольствием приняли настоящий английский завтрак, а затем поехал на вокзал Бредштедта.

Англичане прибыли тайно, каждый делегат ехал в Гамбург отдельно, чтобы избежать назойливо-любопытных представителей прессы. Фельдмаршал прибыл специальным поездом, включив в состав своей свиты Пауля Кернера, руководителя администрации по осуществлению ге-ринговского четырехлетнего плана, и генерала Боден-шатца.

За ленчем Далерус выступил с приветственной речью, а Геринг ответил тостом.

«Но готовы ли вы вести переговоры? — спросил Геринг. — И согласны ли признать, что сейчас обстановка в Европе изменилась? Германия теперь является великой державой, и обращаться с ней следует как с таковой. Не забывайте, что политика постоянно изменяется. Вы, должно быть, даже в Англии заметили, что в последнее время Германия воздерживается от какой бы то ни было критики в адрес Советского Союза».

Спенсер, руководитель англичан па этой встрече, сказал: «Мы согласны с тем, что переговоры необходимы».

Геринг попрощался со всеми за руку и отправился в свой специальный поезд, который должен был увезти его на ночь па остров Силт. На следующее утро ему позвонил туда Далерус, сообщив, что англичане всю ночь обсуждали обстановку. Теперь они решительно настроены в пользу созыва конференции, однако считают, что она должна быть скорее конференцией четырех держав, а не двух, то есть хотят пригласить Италию и Францию. Геринг ответил, что Боденшатц уже выехал в Берхтесгаден, чтобы доложить о встрече фюреру.

Англичане собрали свои бумаги и на машинах возвратились в Гамбург, а оттуда вылетели в Лондон, в то время как Далерус выехал в Берлин. В последующие три дня он, подобно бобру, напряженно трудился над созданием «запруды», которая, по его убеждению, могла приостановить поток, ведущий к войне. Он целые часы проводил за телефоном, разговаривал то со Спенсером, находившимся в Лондоне, то с Герингом, находившимся либо в Доме летчиков, либо на даче в Каринхолле. Не меньшую активность проявлял и фельдмаршал. Если бы ему удалось собрать всех за столом конференции четырех держав, которую предлагали англичане, то, по мнению Геринга, Германия все равно получила бы все, чего хотела.

Обо всем этом фельдмаршал доложил фюреру. Гитлер угрюмо слушал, а Риббентроп, присутствовавший при докладе, настаивал на том, что англичане и французы никогда не вступят в войну из-за Польши, и фюрер был склонен поверить своему министру иностранных дел.

Однако Геринг утверждал, что англичане, которых Далерус представил ему, были хорошо информированными людьми и говорили искренне. Он им верил. Во всяком случае Германии не грозит какой-либо ущерб от переговоров, особенно если в них примет участие Муссолини. Фельдмаршал, очевидно, лелеял мысль о новом Мюнхене, рассчитывая на этот раз сыграть еще более выдающуюся роль.

В конце концов Гитлер согласился. Если англичане стремятся к переговорам, что ж, пусть будут переговоры, но Германия получит от Польши все, чего хочет. Геринг бросился к телефону, чтобы сообщить Далерусу, что в принципе фюрер согласился с идеей проведения конференции четырех держав в Швеции. На этот раз не было и речи о секретности. Далерус немедленно позвонил в Лондон Спенсеру, а затем поспешил в Стокгольм, чтобы встретиться со шведским премьер-министром Ханссоном и попросить его выступить в роли гостеприимного хозяина в отношении участников конференции. Далерус был вне себя от радости, возлагая огромные надежды на эту конференцию.

Однако по мере того, как проходили дни, а из Лондона не поступало никакого ответа, настроение Далеруса ухудшалось. В конце концов он попытался связаться по телефону со Спенсером, но ему ответили, что тот уехал из Лондона на отдых. Когда он все-таки дозвонился до него и спросил, что же происходит, англичанин заколебался. После паузы он сказал: «Видите ли, очень трудно добиться принятия какого-либо решения. Все ответственные деятели разъехались на отдых».

В Лондоне 3 августа парламент был распущен на каникулы, несмотря на протесты десятков его членов, особенно Черчилля. Когда на Чемберлена было оказано давление, чтобы отозвать членов парламента из отпусков и созвать парламент, премьер-министр уклонился от ответа па это требование и уехал в Шотландию охотиться на куропаток.