Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

1Узкая полоса польской территории, отделявшая Советскую Россию от Восточной Пруссии. — Прим. авт. жения? Неужели они не видят, что нуждаются в помощи России, может быть, даже больше, чем западные демократии в данный момент? Если Россия не поможет им, их судьбу можно считать предрешенной. Почему они ведут себя столь глупо, почему они идут с копьями против ветряных мельниц?

Пока Думенк колебался с ответом, вмешался адмирал Драке. Деликатно откашлявшись, он выразил надежду, что в Варшаве правильно поймут намерения русских в отношении Польши. Ворошилов ответил нескрываемой насмешкой. Незадолго до этого он предложил Западу всю помощь, на какую только способна Россия (на следующий день генерал Шапошников уточнил это, отметив, что имеется в виду 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий и пять тысяч истребителей). В свою очередь он ожидал от Запада соответствующего вклада в общее дело, частью которого будет разрешение на проход советских войск через Польшу.

Думенк попытался «на время» вернуть дискуссию к вопросу о том, где будут развернуты советские войска.

Попытки француза выиграть некоторое время были откровенно пресечены маршалом. «Я хочу получить прямой ответ, — сказал Ворошилов. — Я говорю не о районах концентрации войск. Я хочу знать точку зрения генеральных штабов Франции и Англии о действиях в случае агрессии против Польши и Румынии. Заключается ли она в том, что советские войска могут вступить в Польшу, чтобы войти в соприкосповение с противником в Восточной Пруссии? Проход советских войск через Польшу и Румынию является первым условием; после того, как мы придем к соглашению по этому вопросу, можно обсудить и все другие. Иначе говоря, если советским войскам не будет разрешено пройти по этим территориям, то трудно понять, каким образом можно прийти к соглашению по главному вопросу».

«Я уже выразил надежду и свое убеждение, что Польша и Румыния обратятся за помощью, когда таковая потребуется», — ответил Драке.

«Сомневаюсь, что события будут развиваться именно так, — с нескрываемым скептицизмом заметил Ворошилов. — Они могут обратиться за помощью к СССР, но могут и не обратиться или обратиться слишком поздно. В последнем случае СССР уже не сможет ничего сделать, чтобы оказать хоть какую-либо помощь союзникам. Три великие державы и их представители на данном уровне должны принять решение по этому вопросу. Если Румыния и Польша не обратятся за помощью или обратятся слишком поздно, вооруженные силы этих стран будут разгромлены, а они нужны всем нам; поэтому в интересах как Англии и Франции, так и СССР не допустить, чтобы эти силы были уничтожены. — Здесь Ворошилов сделал паузу, чтобы дать возможность делегациям осознать смысл сказанных им слов, и затем добавил: — Я настаиваю на том, чтобы прежде всего мы обсудили принципиальный вопрос относительно переброски советских войск через территорию Польши и Румынии; в этом вопросе суть всей проблемы».

Воцарилась тишина, и генерал Думенк предложил сделать перерыв. Участники совещания высыпали в парк и адмирал Драке с удовольствием отдыхал от табачного дыма. «Я думаю, наша миссия закончилась», — сказал он.

Драке говорил это не вполне серьезно; вместе с тем он не был никогда особенно обеспокоен ходом переговоров и не питал больших надежд заручиться пактом с Россией. В его взглядах в значительной степени отражалась точка зрения Чемберлена и Вильсона, и на переговоры он смотрел скорее как на уступку общественному мнению в Англии, чем на серьезные поиски союзника, в силах которого он сомневался, а политические взгляды которого находил вызывающими отвращение.

Что касается генерала Думенка, то он был совершенно удручен откровенными высказываниями на заседании 14 августа; тем не менее Думенк все еще был решительно настроен не саботировать переговоры, а добиваться соглашения. Французский представитель понимал исключительную необходимость пакта с Советским Союзом, если, как он считал, западным союзникам предстояло оказаться вовлеченными в войну против Германии, а в отношении возможностей польской армии он не питал никаких иллюзий.

Вечером 14 августа Думенк убедил Дракса в необходимости срочно телеграфировать своим правительствам, что он и сделал немедленно, послав телеграмму в Париж, а копию — в Лондон. В ней говорилось: «Делегации провели два заседания 13 августа и одно продолжительное заседание 14 августа.

Советская делегация выразила пожелание рассмотреть назревшие вопросы и просит отложить обсуждение общих вопросов, принятых всеми, и обсудить конкретные... Сегодня советская делегация в качестве условия для заключения военного пакта потребовала гарантий, что Красная Армия в случае агрессии против Польши и Румынии будет иметь право вступить в «вильнюсский коридор», в Галицию и па территорию Румынии. Несмотря на это, переговоры продолжаются. По мнению нашего посла (я тоже такого же мнения), для быстрейшего решения необходимо послать генерала Валена со специальным поручением в Варшаву, в польский генеральный штаб. Мы должны попытаться получить от поляков секретное соглашение, в принципе разрешающее франко-английской делегации на переговорах в Москве обсуждать военные аспекты этого вопроса, официально не вовлекая в это дело польское правительство. С этим предложением английская делегация согласна полностью. Ждем от вас указаний. Вопрос требует безотлагательного решения».

Ответа на эту телеграмму не последовало.

17 августа генерал Боденшатц позвонил Стэлепу и сообщил, что впредь они не могут рассчитывать на встречи. «Я буду очень занят, — сказал он. — Я только надеюсь, что скоро мы снова найдем возможность встретиться».

Стэлен не нуждался в более выразительном намеке, чтобы понять, что кризис надвигается.

Во всяком случае он был полностью информирован относительно наращивания немецких вооруженных сил, скрытно продолжавшегося в течение последних сорока восьми часов; это он сам наблюдал.

К сожалению, гестапо теперь наблюдало за самим Стэ-леном, как и за самолетом французского посольства. Когда бы Стэлен ни садился в свою автомашину, чтобы ехать в посольство или в аэропорт, за ним по пятам следовала автомашина гестапо. В условиях города было нетрудно отделаться от гестаповских сыщиков: он договорился с теми из своих друзей, кто слегка был похож по внешности на него, чтобы те надевали его одежду и выезжали па его автомашине. Это позволяло ему благополучно выходить на встречи со своими агентами в городе. Стэлен до сих пор не без гордости отмечает тот факт, что ни одип из них не был раскрыт немецкой контрразведкой.

Однако при вылетах на самолете невозможно было подобным образом провести гестапо. Каждый раз, когда Стэ-лен поднимался в воздух на посольском самолете, наземная служба аэропорта немедленно информировала об этом гестапо и военно-воздушные силы. В эти напряженные дни он дважды поднимался в воздух со своим начальником генералом Жеффрие; однако теперь, по мере нарастания кризиса, это стало слишком рискованно, и вместо генерала в качестве пассажира вылетал его секретарь.